Берлин получает возмездие. 1941 год. Часть 2.

***

1 августа 1941 года.

Уважаемые читатели, в книгах, которые я использую в статье, указываются даты событий 1941 года, но эти даты могут быть разными. Судить строго авторов я не хочу. Я благодарен им за их подвиг во время войны и за написанные книги после войны. Точные даты событий в этой статье появятся, когда найдутся архивные документы.

 

5.00-6.00. Г. Москва.

Утреннее сообщение Советского информбюро 1 августа

В ночь на 1-е августа продолжались бои на НОВОРЖЕВСКОМ, СМОЛЕНСКОМ и ЖИТОМИРСКОМ направлениях.
На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось.
Наша авиация, взаимодействуя с наземными войсками, наносила удары по мотомехчастям, пехоте, артиллерии противника и бомбила вражеские автоколонны с заправочными средствами.
Действиями нашей авиации в Балтийском море потоплен один эсминец противника и двум кораблям нанесены крупные повреждения.
1 августа 1941 года. Аэродром «Беззаботное» под г. Ленинградом, где базировался 1-й минно-торпедный авиационный полк ВВС Краснознамённого Балтийского флота.

Из воспоминаний Хохлова П. И.: В 1-м минно-торпедном авиационном полку продолжалась подготовка авиагруппы к перелёту на оперативный аэродром. А те, кто оставался в полку, выполняли обычные задания. По-прежнему ежедневно вылетали на бомбёжку бронетанковых частей противника под городами Лугой, Гдовом (оккупирован 19 июля 1941 г.), Порховом (оккупирован 11 июля 1941 г.), Кингисеппом (Ленинградской области)… (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.) (97)

1 августа. Аэродром «Беззаботное», 1-й м-.т. ап 8-й бабр.
Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Двухдневные сборы (31 июля и 1 августа) по подготовке к новому заданию проводили в лесу, в трёх километрах от аэродрома «Беззаботное» (Красный посёлок Ленинградской области). Штаб авиагруппы особого назначения разместился в доме лесника, лётчики и штурманы жили в палатках, по звеньям. Командирами звеньев Преображенский назначил командира 1-й эскадрильи капитана Ефремова, командира 2-й эскадрильи капитана Гречишникова, командира 4-й эскадрильи капитана Беляева и помощника командира 4-й эскадрильи старшего лейтенанта Фокина. Звено управления возглавил командир 3-й Краснознамённой эскадрильи капитан Плоткин.
Из города Москвы, из штаба военно-воздушных сил ВМФ, прилетели флагманские специалисты для проведения занятий с лётным составом. Вместе с ними занятия проводили командир 1-го м.-т. авиаполка полковник Преображенский и начальник штурманской службы — флаг-штурман 1-го м.-т. авиаполка капитан Хохлов. Стрелки-радисты, воздушные стрелки, техники самолётов, мотористы и оружейники готовили машины и вооружение к дальнему перелёту.
Каждый понимал, что задание предстоит сложное и ответственное, недаром же за подготовкой лётчиков и штурманов наблюдал сам командующий ВВС Военно-Морского Флота генерал-лейтенант Жаворонков. Но куда именно будет перебазироваться авиагруппа, какие объекты предстоит бомбить,— никто не знал. Предположений было много. Одни говорили, что с эстонского аэродрома Палдиски (находился ……..) придётся защищать главную базу Краснознамённого Балтийского флота город Таллинн. Другие — систематическими бомбовыми ударами уничтожать военно-морской флот Финляндии, в первую очередь броненосцев береговой обороны «Вяйнемяйнен» и «Ильмаринен», спрятавшихся в шхерах Ботнического залива. Кто-то уверял, что в Балтийском море появилась мощная фашистская эскадра, в состав которой входят два карманных линкора типа «Тирпиц». Нашлись и такие, кто утверждал о целесообразности постоянных налётов с эстонских аэродромов на морские порты Мемель, Пиллау, Данциг, Свинемюнде и Штеттин с целью срыва бесперебойной доставки морем пополнения, вооружения, боеприпасов и техники группе армий «Север». Ведь в Эстонию уже отправили на автомашинах группу технического обеспечения со всем необходимым имуществом, запасными частями, оружием и боеприпасами. О бомбардировке города Берлина никто из [с. 38] лётчиков и штурманов даже и не подумал. В том числе и сам капитан Хохлов, за день до этого прокладывавший боевой курс от аэродрома Беззаботное до столицы фашистской Германской империи.
Е. Н. Преображенский на все вопросы отвечал многозначительной шуткой:
— Каждому овощу придёт своё время! (14)

Сведения о начале подготовки аэродрома «Когул» на о. Эзеле разные. Я привожу эти сведения для описания мероприятий, выполненных для обеспечения полётов на г. Берлин.
_2 августа из военно-морской базы Кронштадт вышел морской караван, состоящий из тральщиков и самоходных барж с запасом бомб и авиационного топлива, стальных пластин для удлинения взлётно-посадочной полосы [аэродром «Кагул» предназначался для действий истребителей и имел земляную взлётно-посадочную полосу протяжённостью 1300 метров, чего было недостаточно для тяжёлых бомбардировщиков ДБ-3Ф], двумя тракторами, бульдозером, трамбовочным асфальтовым катком, камбузным хозяйством и койками для лётного и технического состава особой ударной группы. Караван прошёл через Финский залив и зашёл в уже осаждённый германцами порт Таллин.

Вечернее сообщение Советского информбюро 1 августа

В течение 1 августа наши войска вели бои с противником на Порховском, Невельском, Смоленском и Житомирском направлениях. Существенных изменений в положении войск на фронте не произошло.
Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками продолжала наносить удары по мотомехчастям и пехоте противника и по его авиации на аэродромах. В Балтийском море нашей авиацией потоплены сторожевой корабль и танкер противника в 5 тысяч тонн водоизмещения, четырём кораблям противника нанесены серьёзные повреждения.
В воздушных боях 31 июля сбито 15 ненецких самолётов. Наши потери — 7 самолётов.

***

2 августа 1941 года.

5.00-6.00. Г. Москва.

Утреннее сообщение Советского информбюро 2 августа

В течение ночи на 2 августа продолжались бои с противником на Новоржевском, Невельском, Смоленском и Житомирском направлениях.
На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось.
Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками продолжала наносить удары по мотомехчастям, пехоте и артиллерии противника.

Кузнецов Н. Г. Курсом к Победе.: Учитывая сложность операции, подготовка и руководство ею была возложены непосредственно на командующего ВВС ВМФ генерал-лейтенанта С. Ф. Жаворонкова. Сначала, 2 августа, он вылетел на аэродром под городом Ленинградом, где находился 1-й минно-торпедный полк. Для сохранения секретности о цели своего прилёта Семён Фёдорович информировал только командующего флотом вице-адмирала В. Ф. Трибуца и командующего ВВС Балтфлота генерал-майора авиации М. И. Самохина.
На него лично возлагалось проследить не только за подготовкой, но и за выполнением первых налётов на город Берлин.
Понимая всю ответственность за людей, которым предстояло выполнить столь рискованное задание, я, обсудив вопрос с С. Ф. Жаворонковым, распорядился провести сначала несколько пробных полётов, чтобы убедиться на практике в возможности задуманного и собрать как можно более полные данные о противовоздушной обороне Берлина.  (11) (12)

** Самохин Михаил Иванович (даты и места жизни: 19 января 1902 г. на хуторе Садковский ныне Урюпинского района Волгоградской области — 19 августа 1998 г. в г. Москве) — советский военачальник, генерал-полковник авиации, Герой Советского Союза (1945).
Родился в семье крестьянина. Окончил неполную среднюю школу.
В ряды РККА призван в 1924 г. Службу начал в кавалерии. В 1926 г. вступил ВКП(б).
В 1929 г. окончил Военно-теоретическую школу ВВС РККА в г. Ленинграде, а в 1930 г. — Качинскую военную школу лётчиков имени Мясникова. Служил в авиации на Черноморском флоте. С октября 1939 г. по июнь 1941 г. — заместитель командующего ВВС Краснознамённого Балтийского флота. В этой должности принимал участие в советско-финляндской войне 1939-1940 годов. С июня 1941 г. принимал участие в боях германско-фашистскими войсками во время Великой Отечественной войны.
С 14 июля 1941 г. по февраль 1946 г. генерал-майор авиации М. И. Самохин был командующим ВВС КБФ. В августе 1941 г. участвовал в организации первых налётов на фашистское логово – г. Берлин.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года за умелое руководство боевыми действиями ВВС флота во время разгрома немецко-фашистских войск в Прибалтике и Восточной Пруссии, личное мужество и отвагу генерал-полковнику авиации Михаилу Ивановичу Самохину присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» № 4341
Награждён в СССР: тремя орденами Ленина (1942, 29.06.1945, 1950); четырьмя орденами Красного Знамени (21.04.1940, 30.05.1943, 3.11.1944, 5.11.1954); двумя орденами Ушакова 1-й степени (19.08.1944, 28.06.1945); орденом Суворова 2-й степени (1944); орденом Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985); двумя орденами Трудового Красного Знамени; орденом «Знак Почёта»; медалью «Золотая Звезда» (29.06.1945) и другими медалями.
Награждён в Российской Федерации: орденом Жукова (07.11.1995) и медалями. (27) (29) (128) **

8.00. Аэродром «Беззаботное» под г. Ленинградом, где базировался 1-й минно-торпедный авиационный полк ВВС Краснознамённого Балтийского флота.
_  Виноградов Ю. А. «Операция Б»: На третий день (подготовки) утром командир авиагруппы произвёл последнюю проверку экипажей первых тринадцати самолётов. Кажется, всё в порядке, всё учтено, всё сделано. Приказ, составленный по распоряжению Преображенского начальником штаба 1-го минно-торпедного авиационного полка капитаном Бородавкой, гласил:
«2 августа 1941 года лётно-технический состав авиагруппы особого назначения считать выбывшим на аэродром К. За командира полка остаётся капитан Фёдоров».
К полудню экипажи и технический состав разместились на ДБ-3.
— Лететь за мной,— распорядился Е. Н. Преображенский.— В полёте радиопередатчиками пользоваться категорически запрещаю. (14)

12.30. Аэродром «Беззаботное».
_  Виноградов Ю. А. «Операция Б»: В 12 часов 30 минут первым поднялся в воздух дальний бомбардировщик командира авиагруппы. За ним взлетели остальные двенадцать ДБ-3. Сделав круг над аэродромом, флагман взял курс на запад. Справа медленно проплыл г. Ленинград, остался г. Кронштадт. Высота три тысячи метров. Авиагруппа особого назначения летела над центром Финского залива.
Штурман Хохлов морщил лоб, недовольный молчанием командира. И скрытен же полковник! Ведь в полёте уже, пора бы сообщить конечную точку маршрута. (14)

14.30. В небе над Балтийским морем.
_  Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Миновали острова Лавенсари, Гогланд. Справа, вдалеке, виден г. Хельсинки. Слева вырисовываются контуры г. Таллинна. Но самолёт летит строго на запад.
— Курс на остров Сааремаа,— наконец услышал Хохлов в шлемофоне голос Преображенского.— Посадка на аэродроме Кагул.
— Так там же посадочная полоса с гулькин нос! — вырвалось у Хохлова. Он знал все аэродромы Прибалтики. Кагул предназначался лишь для лёгких самолётов. Как сажать туда громоздкие ДБ-3?
— Аэродром для нас подготовлен,— успокоил штурмана Преображенский. (14)

В 1-м минно-торпедном авиационном полку продолжалась боевая работа. По-прежнему ежедневно вылетали на бомбёжку бронетанковых частей противника под городами Лугой, Гдовом, Порховом, Кингисеппом…, на минные постановки, на торпедирование фашистских кораблей.

_Львов М. Л. «Пароль — «Балтика». 1984: В полёте авиагруппы 1-го мтап на о. Эзель. Близ г. Нарвы — неожиданный встречный пулемётный бой с германскими «юнкерсами». С маршрута балтийцы не сошли.  (271)

** Палдиски, Пальдиски (бывший Балтийский Порт), в 20-м столетии город в Харьюском районе Эстонской ССР СССР. Порт и город Палдиски находится на берегу Финского залива, в 52 км от г. Таллина. 22 октября 1724 г. построен маяк Пакри. (148) (149) **

Моонзунд — пролив между материком Эстляндии и островами Даго, Эзелем и Мооном, соединяет Финский и Рижский заливы; длина пролива до 60 вёрст, ширина от 6—18 вёрст, глубина от 17 футов до 10 саженей; для судов, сидящих не более 17 футов в воде, пролив этот значительно сокращает переход из Финского залива в Рижский и обратно. В проливе множество банок, камней и островов (наибольший Вормс, на западе от которого находится якорное место между деревней Форби и островом Грезера, при глубине от 6 до 9 саженей); в 3/4 верстах от северо-восточного мыса Саксбенеса идёт отмель вдоль берега и до банки в 5 футов, на которой ставится веха в 2-х верстах от острова Вормса. Пролив между о. Вормсом и о. Нукке непроходим для судов, по мелководию. К югу от о-ва Грезера до о-ва Кругголм (лежащего к юго-востоку от юго-восточной оконечности о-ва Даго, мыса Геркуласера) находятся каменные гряды Иркура и Вестгрунд, о-вок Гейланд и камень Лонгокари, к западу от которого до о-ва Даго идёт мель. Против сев.-зап. берега о-ва Моона находится самое мелководное место. К востоку от этого о-ва лежит мель Стенгрунд глубиной в 1 фут; в 2 1/4 верстах от о. Моона лежит о-вок Скулдай, к восточной стороне которого на 2 версты подходит риф от о-ва Куморы. По восточному берегу от о-ва Гестгольма на 1 версту тянется риф, оканчивающийся банкой Угра, на западе от которой в 2 3/4 верстах находится каменная мель в 2 фута глубиной, 1/2 версты длиной; на юге от о-ва Угра в 3 верстах лежит камень Острогрунд, южнее которого (к востоку от о-вка Гейланда) в 1 версте лежат 4 островка: Ульерагу, Онерагу, Сомерс и Лия, окруженные мелями и камнями; южнее в 1 версте лежит о-в Кумора, на юг – юго-восток от которого идёт длинный риф, оканчивающийся в 2-х верстах от о-ва Скулдой (Скален). К востоку от о. Куморы находится Матезельский залив. Западная часть пролива Моонзунд, между о-вами Даго и Эзель, называется Зелезунд. (129)

14.30. Аэродром «Кагул».
_  Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Дальние бомбардировщики повернули на юг. Слева [с. 39] в дымке растворился г. Таллинн. Проплыл мимо приморский городок Палдиски. Под крыльями — Моонзундский архипелаг. Второй по величине остров — Даго (также — Хийумаа), неширокий пролив Зелезунд (также — Соэла-Вяйн). За ним, весь покрытый зелёным лесом,— остров Эзель (также — Сааремаа). Хохлов точно вывел группу ДБ-3 на аэродром «Кагул». Вот уже видно овальной формы поле аэродрома с серой грунтовой взлётно-посадочной полосой. На границе аэродрома с окружающим лесом видны маленькие самолётики — «чайки». Ярко светится посадочное «Т».
Преображенский с ходу пошёл на посадку. Внешне неуклюжий бомбардировщик мягко коснулся грунта, чуть подпрыгнул и плавно покатился по полосе. Затем он свернул на траву, освобождая полосу для садящегося следом самолёта.
Заглушив моторы, Преображенский соскочил на землю, огляделся. Вот, оказывается, каков этот небольшой аэродром «Кагул», откуда предстоит им теперь действовать. «Мал золотник для наших ДБ-три, да, как говорится, дорог!» — подумал полковник.
Все самолёты произвели посадку благополучно.
Генерал-лейтенант Жаворонков прилетел на Эзель с экипажем старшего лейтенанта А. И. Фокина. Этому смелому, лихому и решительному человеку он симпатизировал с того памятного для всех морских лётчиков случая в первые дни войны, когда Фокин, рискуя жизнью, спас экипаж боевого товарища. (14)

 

_  Виноградов Ю. А. «Операция Б»: С. Ф. Жаворонков с беспокойством думал о предстоящем первом ударе по городу Берлину. В лётчиках и штурманах он не сомневался, они не подведут. Волновало его другое: как надёжно обеспечить полёты? Обеспечение это включало широкий круг вопросов: наличие удобной, скрытой от наблюдения с воздуха стоянки самолётов ДБ-3, их охрана; прикрытие истребительной авиацией взлета и посадки самолетов, создание достаточной плотности зенитного огня при отражении налётов на аэродром вражеских бомбардировщиков; разведка погоды; служба наблюдения, оповещения и связи; организация аварийно-спасательных работ; тщательная подготовка экипажей к вылетам; ремонт самолётов; снабжение горючим и боеприпасами; размещение лётно-технического состава и ещё многое, многое другое. [с. 41] (14)

_  Виноградов Ю. А. «Операция Б»: От размышлений С. Ф. Жаворонкова отвлёк подошедший с докладом командир 12-й отдельной Краснознамённой истребительной авиационной эскадрильи майор В. И. Кудрявцев. С. Ф. Жаворонков внимательно его выслушал.
— Сколько у вас истребителей? — переспросил он.
— Пятнадцать «чаек» осталось…
— Не густо!
— Было двадцать семь. До начала войны…
— Лётчики как?
— Ребята воюют отважно. Не новички. Боевую закалку получили солидную…
В мастерстве лётного состава эскадрильи генерал Жаворонков был уверен. До сих пор «чайки» успешно наносили удары по вражеским кораблям, пытавшимся через Ирбенский пролив прорваться в порт Ригу. Но ведь истребитель И-153, или «чайка»,— вчерашний день авиации. Он тихоходен и по своим тактико-техническим данным значительно уступает немецким «мессершмиттам». А гитлеровцы, узнав о базировании в «Кагуле» дальних бомбардировщиков, наверняка бросят сюда свои лучшие самолёты. И невзирая на опыт и отвагу наших лётчиков, тягаться с высокоманевренными и скоростными самолётами врага стареньким «чайкам» будет очень трудно.
— Пару раз встречались с «мессерами»,— догадываясь, о чём думает командующий, сказал Кудрявцев.
Жаворонков с любопытством взглянул на майора.
— И как?
— Ничего. Приноровились. Одного «мессера» отправили на корм рыбам. Правда, и нашей «чайки» недосчитались.
— Нельзя позволить «мессерам» хозяйничать здесь, майор. Никак нельзя! Задание у бомбардировщиков очень важное. И ваша эскадрилья должна обеспечить их безопасность,— внушал генерал Кудрявцеву.
Подрулил к опушке леса последний, тринадцатый, бомбардировщик. Трёхлопастные стальные винты замедлили свое вращение и с затихающим свистом остановились. Над «Кагулом» воцарилась тишина.
Полковник Преображенский построил лётно-технический состав, доложил генералу Жаворонкову:
— Товарищ генерал, авиагруппа особого назначения построена. Командир авиагруппы полковник Преображенский.
— Объявите личному составу о предстоящей задаче. [с. 42]
Преображенский вопросительно посмотрел на командующего: почему он сам не сообщит лётчикам причину их перебазирования на остров Эзель? Ведь это же такое важное и радостное сообщение! Предстоит летать в само логово Гитлера!
Жаворонков понял, о чём думал полковник.
— Командир группы — вы, вам и боевую задачу ставить,— разрешил он его сомнения.
— Есть!
Преображенский вышел на середину строя. Обычно спокойный и порой даже несколько флегматичный, сейчас он явно волновался. Это не ускользнуло от стоящих перед ним людей, и они не сводили с командира глаз.
— Товарищи,— голос командира дрогнул, надломился, точно горло сдавила спазма.— Товарищи! — он уже овладел собой и говорил спокойно и чётко.— На нашу авиагруппу особого назначения лично товарищем Сталиным возложена ответственная боевая задача: в ответ на бомбардировку Москвы нанести бомбовые удары по столице фашистской Германии городу Берлину!..
Несколько секунд строй сосредоточенно молчал, осознавая услышанное. Потом над аэродромом разнеслось дружное ликующее «Ура!». Преображенский, которому самому хотелось кричать от радости, сдерживался и терпеливо ждал, когда все успокоятся. А затем торжественно, как слова присяги, произнёс:
— Мы клянёмся, что с честью выполним ответственное задание нашей любимой Родины, Коммунистической партии!
И снова далеко разнеслось многоголосое «Ура!». (14)

** Кудрявцев В. И. — командир 12-й отдельной Краснознамённой истребительной авиационной эскадрильи в 1941 году.
В … 1941 г. командир 12-й отдельной Краснознамённой истребительной авиационной эскадрильи Герой Советского Союза майор Алексей Александрович Денисов направлен на учёбу, а в июне 1941 г. командиром 12-й КОИАЭ назначен майор В. И. Кудрявцев (140). В должности майор В. И. Кудрявцев был с 22.06.41 г. по …01.42 г. (141).
22 июня 1941 г., когда фашистская германская империя напала на Советский Союз, 12-я КИАЭ базировалась на аэродроме «Липово» под г. Ленинградом, имела в своём составе 30 истребителей И-153, 1 учебный самолёт УТ-2, 2 учебных самолёта УТ-1, 3 самолёта У-2 (145).  В составе действующей армии Красной Армии во время войны 12-я КОИАЭ была c 22 июня 1941 г. по 1 ноября 1943 г. (145).  22 июня 1941 г. 12-я КОИАЭ получила боевую задачу – вести охрану и разведку (барражировать) звеньями над островом Лавенсаари и временной базой Краснознамённого Балтийского флота Лужской губой (140) (145).  26 июня 1941 г. командир эскадрильи майор В. И. Кудрявцев получил приказ командующего ВВС КБФ перебазировать 12-ю КОИАЭ на аэродром «Кагул», расположенный на острове Эзель Моонзундского архипелага.  12-я КОИАЭ (24 самолёта И-153) включена в состав авиагруппы Береговой обороны Балтийского района (БОБР). Эскадрилья должна была выполнять боевые задачи в районе островов Моонзундского архипелага (140) (145).  По информации сайта «Википедия» с … августа 1941 г. по 08.01.1942 г. командиром 12-й КОИАЭ был старший лейтенант Смирнов Пётр Петрович, который 8.1.1942 г. погиб (145).
Информации о командире 12-й отдельной Краснознамённой истребительной авиационной эскадрильи майоре Кудрявцеве мною пока не найдено, что в наше время странно. (140) (145) ***

** Истребитель И-153 – советский истребитель, выпускался в 1939-1940 годах. Истребитель И-153 «Чайка» сегодня известен как один из последних и самых совершенных истребителей бипланной схемы предвоенного периода.
Серийное производство И-153 «Чайка» началось осенью 1939 года в г. Москве на одном из лучших советских авиазаводов № 1, расположенном всего в 15 минутах езды от Кремля.  Самолёт выпускался с двигателями М-62 и М-63.  Впервые в боевых действиях истребители И-153 «Чайки» были применены летом 1939 г. во время отражения армией Монгольской Народной Республики нападения армии Маньчжоу-Го. Советский Союз в лице Красной Армии оказал армии Монгольской Народной Республики военную помощь в боях на реке Халхин-Гол.  Назначенный в конце июня 1939 г. командиром 22-го иап Григорий Кравченко прибыл в район боевых действий с должности лётчика-испытателя НИИ ВВС, где он занимался государственными испытаниями истребителя И-153.  Второй раз в боевых действиях истребители И-153 «Чайки» были применены во время советско-финляндской войны 1939-1940 годов.  1940 год стал последним годом производства истребителей И-153, при запланированном выпуске 2040 самолётов было собрано 2362 самолётов. В конце 1940 года авиазавод № 1 перешёл на выпуск истребителей МиГ. До конца 1940 года здесь произвели 100 сам-ов МиГ-1, 20 сам-тов МиГ-3 и 81 с-т ББ-22. Хотя производство сам-тов И-153 официально было прекращено, но ещё 64 сам-та достроили в 1941 г.  Всего за 1939 — 1941 годы было выпущено 3437 самолётов. Летом 1941 г. истребители И-16 и И-153 «Чайка» являлись основой истребительной авиации Советского Союза. **

Объявление боевой задачи

_Виноградов Ю. А. «Операция Б»:  Полковник Преображенский построил лётно-технический состав, доложил генерал-лейтенанту авиации Жаворонкову:
— Товарищ генерал, авиагруппа особого назначения построена. Командир авиагруппы полковник Преображенский.
— Объявите личному составу о предстоящей задаче. [с. 42]
Преображенский вопросительно посмотрел на командующего: почему он сам не сообщит лётчикам причину их перебазирования на остров Эзель? Ведь это же такое важное и радостное сообщение! Предстоит летать в само логово Гитлера!
Жаворонков понял, о чём думал полковник.
— Командир группы — вы, вам и боевую задачу ставить, — разрешил он его сомнения.
— Есть!
Преображенский вышел на середину строя. Обычно спокойный и порой даже несколько флегматичный, сейчас он явно волновался. Это не ускользнуло от стоящих перед ним людей, и они не сводили с командира глаз.
— Товарищи, — голос командира дрогнул, надломился, точно горло сдавила спазма. — Товарищи! — он уже овладел собой и говорил спокойно и чётко. — На нашу авиагруппу особого назначения лично товарищем Сталиным возложена ответственная боевая задача: в ответ на бомбардировку Москвы нанести бомбовые удары по столице фашистской Германии городу Берлину!..
Несколько секунд строй сосредоточенно молчал, осознавая услышанное. Потом над аэродромом разнеслось дружное ликующее «Ура!». Преображенский, которому самому хотелось кричать от радости, сдерживался и терпеливо ждал, когда все успокоятся. А затем торжественно, как слова присяги, произнёс:
— Мы клянёмся, что с честью выполним ответственное задание нашей любимой Родины, Коммунистической партии!
И снова далеко разнеслось многоголосое «Ура!». (14)

_Из воспоминаний Павловского М. П. «На островах»:
Штаб Береговой обороны Балтийского района размещался в уютном особнячке на малолюдной улице. Окна здания смотрели в парк. В этом уголке города Курессаре (ныне Кингисепп) было всегда тихо. Покой лишь изредка нарушали сигналы автомашин да раскатистые басовитые гудки судов, курсировавших между Моонзундскими островами. (186)

С июня 1941 г. новый командный пункт коменданта БОБР генерал-майора Елисеева А. Б. располагался километрах в десяти от уездного города Курессаре на заросшей лесом безымянной высотке. [с. 18]   (186)

Состав управления БОБР

Комендант Береговой обороны Балтийского района (сокращённо — БОБР) КБФ генерал-майор береговой службы Алексей Борисович Елисеев. (186)
Военный комиссар БОБР дивизионный комиссар А. П. Лебедев.  (186)
Начальник политотдела БОБР полковой комиссар Лаврентий Егорович Копнов.  (186)
Военный прокурор БОБР Коршунов.   (186)
Начальник штаб БОБР подполковник Алексей Иванович Охтинский.  (186)
Начальник оперативного отдела штаба майор И. Шахалов.  (186)
Начальник особого отдела БОБР старший политрук Михаил Петрович Павловский. Кабинет особого отдела находился в здании штаба БОБР.  (186)
Заместитель начальника особого отдела БОБР старший лейтенант Иван Дмитриевич Грядунов.  (186)
Особый отдел БОБР имел (с 22 июня 1941 г.) истребительный отряд, который состоял из боевых групп; отряд предназначался для борьбы с диверсантами, шпионами, лазутчиками и профашистскими элементами. (186)

Состав войск БОБР

В августе 1941 г. войска БОБР имели состав:

1/  На острове Осмуссар находился гарнизон численностью свыше 1500 человек.

2/ Северный укреплённый сектор — остров Даго (также – Хиума).

На острове Даго (Хиума) размещалось шесть береговых и две зенитные батареи, два стрелковых батальона 16-й стрелковой дивизии, два инженерно-строительных батальона. Общая численность их составляла почти три с половиной тысячи человек. Комендантом СУР был полковник Александр Сильвестрович Константинов.

Главной задачей береговых батарей сектора было прикрытие (совместно с артиллерией, расположенной на о. Осмуссаре и полуо-ве Ханко) входа в Финский залив.

3/ Южный укреплённый сектор. На крупнейшем острове Моонзундского архипелага — о. Эзеле (также — Сареме) находилась основная масса войск и боевой техники. На острове были главные силы 3-й стрелковой бригады, командир бригады …………., шесть батарей береговой обороны (180-мм башенная, 180-мм полубашенная, 100-мм и три 130-мм), четыре зенитные батареи, сапёрная рота, отдельная рота связи, два инженерно-строительных батальона. Всего — свыше 10 тысяч человек.

Северо-западный участок острова Эзель занимал 46-й стрелковый полк 3-й сбр, командир полка майор А. Марголин. Полк держал оборону на п-ве Тагаранне и прикрывал входы в бухты Кюдема-Лахт и Тага-Лахт.

На северо-западе стояла береговая 317-я батарея тяжёлых морских орудий.

Береговая 43-я батарея находилась на полуострове Кюбассар. Её 130-миллиметровки держали под прицелом северную часть Рижского залива.

Южный участок острова Эзель занимал 79-й стрелковый полк 3-й сбр, командир майор Ладеев. Стрелковые батальоны полка контролировали участок от Ромассаре до мыса Кюбассар. Примерно в 12 км юго-восточнее уездного г. Курессаре позиции занимал противотанковый дивизион.

Береговая 315-я батарея 180-мм башенных орудий, командир капитан А. Стебель, занимала позиции на южной оконечности полуострова Сырве. Самая мощная, отлично оборудованная она защищала о. Эзель со стороны Балтийского моря и контролировала Ирбенский пролив.

Отдельный зенитный дивизион БОБР находился под Тагаранной. Временные батареи и подразделения 39-го артиллерийского полка были приданы стрелковым частям.

В самом г. Курессаре и его окрестностях разместились служба наблюдения и связи (СНИС), охрана водного района (ОВР), две санитарные роты, авторота, комендантская рота, отдельный инженерный батальон и батальон связи.

Оборонять этими силами огромные островные пространства было, безусловно, тяжело. Противник, сколотив одну — две мощные группы, мог вторгнуться на Моонзундские острова с какого угодно направления, найти или пробить брешь на любом участке.

Обстановка с каждым днём ухудшалась.

В этих условиях роль Моонзундских островов, нависавших над левым флангом противника, могла оказаться очень важной.

В восточной части о. Эзель строились инженерные укрепления под руководством полковника Ключникова, ответственного за оборону этого района. В его подчинении были два стрелковых батальона, 37-й отдельный инженерно-строительный батальон БОБРа, артиллерийский дивизион 39-го артполка и батарея 79-го стрелкового полка, а также временная батарея 100-мм морских орудий.

На Паммане был новый укреплённый район. Здесь были окопы, укрытия, строились блиндажи, дзоты.

С востока, со стороны материка, Моонзундский архипелаг прикрывали подразделения, расположенные на острове Моон (Муху).

А вся численность находившихся на Моонзундском [с. 19] архипелаге частей и подразделений превышала 15 тысяч человек. (186, Павловский М. П. На островах.)

 

Елисеев Алексей Борисович

** Елисеев Алексей Борисович (даты и места жизни: 17.3.1887 г., д. Лужа, Лужского уезда Петербургской губернии Российской империи – 22.12.1942 г., г. Ленинград), советский военачальник, генерал-майор береговой службы (июнь 1940 г.), генерал-лейтенант береговой службы (16 сентября 1941 г.).
Родился в крестьянской семье. Окончил Лужское городское четырёхклассное училище. В 1899 г. он стал учеником (в 12 лет) слесаря на казённой судостроительной верфи Нового адмиралтейства в г. Санкт-Петербурге, где работал до окончания ученичества, после чего поступил на частный завод «Старый Лесснер», а затем на завод «Новый Лесснер». В 1905 г. принял участие в забастовках (в 18 лет) и до 1908 г. состоял под гласным надзором. В 1908 г. призван на военную службу в Русскую императорскую армию (в 21 год), которую проходил на Балтийском флоте. Продвинулся по службе до плутонгового командира на крейсере «Россия», старший унтер-офицер. В октябре 1913 г. уволен в запас. После демобилизации работал слесарем.
_ В июле 1914 г. призван на Балтийский флот по мобилизации, служил в морской береговой артиллерии. За бои в Моонзундском архипелаге награждён Георгиевскими крестами 3-й и 4-й ст. В декабре 1916 г. произведён в мичманы. Активный участник революционных событий в 1917 году.
_ Участник Гражданской войны в Свободной России, служил на начальствующих должностях. После окончания военных действий служил в Морских силах Балтийского моря. В октябре 1924 г. переведён на Черноморский флот. После окончания в ноябре 1927 г. Курсов усовершенствования высшего начальствующего состава при Военно-морской академии в Ленинграде Елисеев получил назначение на должность командующего Береговой обороной Балтийского моря. В марте 1932 г. переведён на Дальний Восток: командующий Береговой обороной Дальнего Востока, комендант и комиссар Владивостокского укрепрайона. В 1935 г. присвоено воинское звание комдива. В апреле 1938 г. Елисеев был арестован по обвинению во вредительстве. В октябре 1939 г. освобождён по ходатайству наркома РККФ Н. Г. Кузнецова, восстановлен в кадрах и назначен комендантом Северного укреплённого района Балтийского флота.
_ В ходе Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. артиллерийский огонь батарей укрепрайона способствовал захвату частями Красной армии предполья линии Маннергейма. В июне 1940 г. присвоено воинское звание генерал-майор береговой службы, назначен комендантом сектора береговой обороны военно-морской базы Ханко и временно исполняющим должность командира базы.
_ С мая 1941 г. – комендант Береговой обороны Прибалтийской военно-морской базы.
С началом Великой Отечественной войны генерал-майор А.Б. Елисеев был назначен комендантом Береговой обороны Балтийского района. Основной задачей, поставленной перед ним, была оборона островов против морских десантов с западного направления, а также недопущение германского судоходства в Рижском заливе.
_ В августе – сентябре 1941 г. сумел обеспечить базирование крупной ударной авиационной группировки авиации Краснознамённого Балтийского флота на острове Эзель и проведение налётов на город Берлин, главный город фашисткой Германской империи, с аэродромов, расположенных нём. (116) **

_  Из воспоминаний Хохлова П. И.: В конце дня 2 августа 1941 года с аэродрома «Беззаботное» на аэродром «Кагул» уехало на автомашинах отделение технического обеспечения с имуществом и боеприпасами. Через два дня оно было на месте. (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

22.00. Г. Москва.

Вечернее сообщение Советского информбюро 2 августа

В течение 2 августа наши войска вели бои с противником на Порховском, Смоленском, Коростенском, Белоцерковском направлениях и на Эстонском участке фронта.
На остальных участках фронта происходили бои местного значения.
В Балтийском море наши корабли и авиация атаковали восемь немецких транспортов, шедших под охраной пяти миноносцев. По предварительным данным, уничтожены один миноносец и один транспорт и повреждены два миноносца и один транспорт противника. Противник вынужден был повернуть обратно, не выполнив своей задачи.
С нашей стороны потерь не было.
Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками наносила удары по мотомехчастям, пехоте и артиллерии противника.
За 1 августа наша авиация уничтожила 41 немецкий самолёт. Наши потери — 19 самолётов.

***

3 августа 1941 года.

5.00-6.00. Г. Москва.

Утреннее сообщение Советского информбюро 3 августа

В течение ночи на 3 августа наши войска продолжали вести бои с противником на Смоленском, Коростенском, Белоцерковском направлениях и на Эстонском участке фронта.
На остальных участках фронта существенных изменений в положении войск не произошло.
Наша авиация, продолжая взаимодействовать с наземными войсками, наносила удары по мотомехчастям, пехоте и артиллерии противника.

Кузнецов Н. Г. Курсом к Победе.: В ночь на 3 августа наши морские орлы слетали на разведку погоды и сбросили бомбы на ближний объект — порт Свинемюнде. Экипажи взяли полный запас горючего и бомб — как бы для полёта на город Берлин — и поднялись с аэродрома «Кагул» на острове Эзель.
Операция показала, что отлично тренированные лётчики могут стартовать на тяжёлых машинах и с этого маленького аэродрома. (11) (12)

Расстояние от г. Таллина до г. Штеттина (Щецина) по прямой линии составляет 914 км. Расстояние от г. Свинемюнде (Свиноуйсце) до г. Штеттина (Щецина) по прямой линии составляет 57 км. Расстояние от г. Штеттина до г. Берлина по прямой линии 120-130 км.

** Историческая справка. Энциклопедический словарь под редакцией профессора И. Е. Андреевского, К. К. Арсеньева и заслуженного профессора Ф. Ф. Петрушевского, г. Санкт-Петербург, 1890 – 1907 годы, статья «Свинемюнде»:
Свинемюнде — укреплённая гавань на острове Узедом, в Прусской провинции Померании Германской империи, на реке Свине. Гавань Свинемюнде, лучшая в Пруссии на Балтийском побережье, служит наружной гаванью для города Штетина; защищена двумя молами и с 1850 года сильно укреплена. Маяк. (117)

3 августа. Аэродром «Кагул».

3 августа. Аэродром «Кагул».
_  Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Лётный состав к аэродромным работам не привлекался. Лётчики и штурманы готовились к удару по г. Берлину. Занятия проводили командир полка полковник Преображенский и флагманский штурман капитан Хохлов. Маршрут от аэродрома Кагул до города Берлин, нанесённый на карты,— особенный. От острова Сааремаа до города Штеттина он шёл через Балтийское море и только потом до г. Берлина — над землёй. Ориентиры в море — шведский остров Готланд и датский остров Борнхольм. Расстояние в оба конца — 1760 километров, в том числе 1400 километров над морем. Высота полёта предполагалась близкой к практическому потолку — около 7000 метров. Времени на полёт при условии одного захода на цель потребуется в среднем около семи часов. По расчётам горючего должно хватить для возвращения на свой аэродром. В случае же штурманской ошибки при выходе на цель и удлинения маршрута самолёт может не дотянуть до аэродрома «Кагул», и ему придётся садиться на воду или на занятую противником территорию. Для оказания помощи севшим в море бомбардировщикам на морской аэродром у посёлка Кихельконна уже прилетели две двухмоторные летающие лодки Че-2 (конструкции Четверикова) под командованием капитана Усачёва, а вот если доведётся совершить вынужденную посадку на занятой противником территории, то следует сжечь самолёт-бомбардировщик ДБ-3 и через линию фронта пробиваться к своим. Запасной аэродром — в «Асте» (на острове Эзеле), а если хватит бензина,— на материке, в «Палдиски». От штурманов требовалось особое мастерство вождения самолёта: определить своё место на море при плохой видимости чрезвычайно трудно, ориентироваться придётся лишь по компасу, точному расчёту времени и скорости полёта с поправкой на метеоусловия.
Особое внимание Преображенский обратил на изучение целей. Каждому самолёту он выделил военный объект, с тем чтобы как можно шире рассредоточиться над городом Берлином и охватить бомбардировкой весь город.
Лётчики и штурманы тщательно изучили карту г. Берлина. В городе имелось десять самолётостроительных, семь авиамоторных и восемь заводов авиавооружения, [с. 50] двадцать два станкостроительных и металлургических завода, семь — электрооборудования и тринадцать газовых, десятки складов военно-промышленного оборудования. Город Берлин обеспечивали электроэнергией семь электростанций, в его черте были двадцать четыре железнодорожные станции. Основными объектами бомбового удара для самолётов ДБ-3 являлись танкостроительный и авиамоторный завод «Даймлер-Бенц», заводы «Хейнкель», «Фокке-Вульф», «Шварц», «Симменс», «Цеппелин», железнодорожные станции, на которых сосредоточивались воинские эшелоны с вооружением и боеприпасами для восточного фронта, и электростанции.
Запасными целями являлись город Штеттин (третий морской порт Германии после Гамбурга и Бремена) — пункт ввоза железной руды из Швеции и город Кенигсберг со своими крупнейшими кораблестроительными верфями, паровозо- и вагоностроительными, химическими, литейными и машиностроительными заводами и складами горючего. Второстепенные запасные цели — порты Данциг, Гдыня, Пиллау, Мемель и Либава, где базировались корабли и суда немецкого военно-морского флота.
  Задачей каждого экипажа самолёта было долететь до главной цели — Берлина. И только в случае неполадок в материальной части разрешалось сбросить бомбовый груз на запасную цель.  (14)

** Историческая справка. Палдиски, Пальдиски (бывший Балтийский Порт), в 20-м столетии город в Харьюском районе Эстонской ССР СССР (148). Порт и город Палдиски находится на берегу Финского залива, в 52 км от г. Таллина.
Возник населённый пункт в 17-м столетии (148).
После Северной войны район вдоль Балтийского моря отошёл к Русскому царству, и по указу Царя Всея Русии Петра Алексеевича Романова здесь стала строиться морская крепость (150).
23 июля 1718 г. Царь Всея Русии Пётр Алексеевич Романов на полуострове Пакри лично заложил военный порт. Строился порт, а при нём возникло поселение.
22 октября 1724 г. построен маяк Пакри.
В 1762 г. по указу Императрицы Всероссийской Екатерины Алексеевны Романовой возобновлено строительство порта Рогевик.  20 августа 1762 г. порт и посёлок «Рогервик» переименован в «Балтийский Порт» (149).  18 ноября 1768 г. на докладе Сената о судьбе порта Императрица Екатерина 2-я приказала работы по достройке порта остановить, сконцентрировав все усилия на постройке порта Кронштадта.
В 1783 г. порт и посёлок «Балтийский Порт» получил статус города с сохранением того же названия (148) (149).
В 1918 г. после отделения Эстонии от Свободной России город «Балтийский Порт» получает эст. название Палдиски от слова «балтийский» (149).
В октябре 1939 г. Советский Союз по соглашению с правительством Эстонии на правах аренды разместил в г. Палдиски военно-морскую базу. На полуострове Пакри и островах Пакри были установлены батареи береговой обороны. Порт использовался для размещения военных кораблей. Был построен военный аэродром.

** Справка. Порты Штеттин (также — Щецин), Данциг (также — Гданьск), Гдыня, Пиллау (также — Балтийск), Мемель (так же — Клайпеда) и Либава (так же — Лиепая).

** Историческая справка. Энциклопедический словарь под редакцией профессора И. Е. Андреевского, К. К. Арсеньева и заслуженного профессора Ф. Ф. Петрушевского, г. Санкт-Петербург, 1890 – 1907 годы, статья «Пиллау»:
Пиллау (Pillau) — город в Восточной Пруссии при истоке Фриш-Гафа в Балтийское море; гавань порта Кёнигсберга, с маяком. 3330 жителей (1890 г.). Таможня, мореходная школа. Рыболовство, ловля янтаря, производство корабельных снастей. Морские купанья. При городе небольшая крепость, защищающая вход в Фриш-Гаф. (146)

3 августа германскими войсками оккупирован г. Пайде. Расстояние от г. Пайде до г. Таллина … км. (97)

3 августа 1941 г. Аэродром «Беззаботное» под г. Ленинградом, где базировался 1-й минно-торпедный авиационный полк ВВС Краснознамённого Балтийского флота.
_  Из воспоминаний Хохлова П. И.: В 1-м минно-торпедном авиационном полку продолжалась подготовка авиагруппы к перелёту на оперативный аэродром. А те, кто оставался в полку, выполняли обычные задания. По-прежнему ежедневно вылетали на бомбежку бронетанковых частей противника под городами Лугой, Гдовом, Порховом, Кингисеппом… (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

_  Из воспоминаний Хохлова П. И.: 3 августа 1941 г. из порта Ораниенбаума (Ломоносова) вышла группа быстроходных тральщиков с авиационными бомбами, которые должны быть доставлены на остров Эзель (Сааремаа). В тяжёлых условиях, преодолевая минные поля и атаки самолётов с воздуха, они выполнили это важное задание. Из г. Таллина доставлялись на остров авиационное топливо и продукты питания.
Командующий ВВС КБФ генерал-майор М. И. Самохин с присущей ему энергией делал всё зависящее от него, чтобы боевая задача, поставленная Ставкой Верховного Командования, была выполнена успешно. По его приказу была усилена авиационная истребительная группа на аэродроме «Кагул», предназначенная для прикрытия нашего базирования. (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

3 августа. Г. Москва. Сообщения газеты «Правда».
«Лондон, 3 августа (ТАСС). Агентство Рейтер передаёт коммюнике английского министерства авиации, в котором говорится, что минувшей ночью английские самолёты подвергли бомбардировке Берлин. Это был один из наиболее интенсивных налётов, когда-либо совершавшихся на германскую столицу. В городе возникло много крупных пожаров. Бомбардировке подверглись также порты в Гамбурге и Киле, которым причинён огромный ущерб. Небольшое соединение английских самолётов совершило налёт на доки Шербурга. Из всех операций четыре английских самолёта не вернулись на свои аэродромы». (18, Виноградов Ю. А. Иду на Берлин.)
«Лондон, 3 августа (ТАСС). Как передаёт агентство Рейтер, английское министерство информации сообщает, что в налёте на Берлин в ночь на 3 августа принимали участие крупные соединения английских четырёх- и двухмоторных бомбардировщиков. Английские самолёты начали налёт на Берлин во всех направлениях. После того как на город упала первая бомба, германская зенитная артиллерия открыла огонь по самолётам. Однако, поскольку над городом одновременно находилось значительное число бомбардировщиков, германская артиллерия не могла вести сосредоточенный огонь по отдельным самолётам. По заявлению лётчиков, участвовавших в налёте, наиболее интенсивной бомбардировке подвергся центр Берлина. Кроме того, большое количество зажигательных бомб было сброшено над западной частью города». (18, Виноградов Ю. А. Иду на Берлин.)

22.00. Г. Москва.

Вечернее сообщение Советского информбюро 3 августа

В течение 3 августа наши войска продолжали вести бои с противником на Смоленском, Коростенском, Белоцерковском направлениях и на Эстонском участке фронта.
Существенных изменений в положении войск на фронте не произошло.
Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками продолжала наносить удары по мотомехчастям, пехоте и артиллерии противника.
В течение 2 августа в воздушных боях вашей авиацией уничтожен 31 самолёт противника. Наши потери — 19 самолётов.
Во время налёта немецких самолётов на Москву в ночь с 2 на 3 августа сбито 2 немецких самолёта. Наша авиация потерь не имела.
В Балтийском море потоплена немецкая подводная лодка.
При налёте наших самолётов на порт Констанца в ночь с 1 на 2 августа установлено, что бомбы попали в плавающий док, в котором находился миноносец противника, и на суда, стоявшие в гавани.

***

4 августа 1941 года.

_  В августе 1941 г., когда противник занял почти всю Прибалтику и вёл бои на лужском рубеже, [с. 243] о. Эзель (Сарема) являлся ближайшей к Германской империи советской территорией, на которой возможно было базировать авиацию. (1, Боевой путь Советского Военно-Морского Флота.)

** Лужский оборонительный рубеж был построен в июне-июле 1941 года с целью задержать наступление германской группы армий «Север» на г. Ленинград. С 19 июля германское командование не предпринимало попыток прорвать Лужский рубеж обороны советских войск, так как выжидало время до подхода главных сил группы армий «Север».

_ Эзель (Сааремаа, Сарома), наиболее значительный остров Моонзундского (Западно-Эстонского) архипелага в Эстонской ССР СССР, в Балтийском море. В августе 1941 года главный (уездный) город на острове — Курессааре (позже Кингисепп). Площадь острова 2714 км2; рядом с островом Эзель расположен островом Муху; остров сложен главным образом известняками, местами покрыт ледниковыми и морскими отложениями. Поверхность низменная (высотой до 54 м), местами заболочена. Почвы слабо развитые, щебнистые, образовались на продуктах выветривания карбонатных пород. Редкие заросли можжевельника; сосновые леса. На побережье гнездится много морских птиц.
Рыболовство (салака, угорь, камбала). Месторождения доломитов (Карма) и известняков. Во время Великой Отечественной войны 1941—45 годов в сентябре — октябре 1941 г. остров Эзель был оккупирован германско-фашистскими войсками. (9, Большая советская энциклопедия. Статья «Сааремаа».)

_ В соответствии с приказом Ставки Верховного Командования для воздушных ударов по г. Берлину 4–5 августа 1941 г. на аэродромах о. Сарема были сосредоточены дальние бомбардировщики авиации флота и армии. (1, Боевой путь Советского Военно-Морского Флота.)
Кузнецов Н. Г. Курсом к Победе.: Дело было спешное, и 4 августа рано утром — как вспоминает сам С. Ф. Жаворонков — 15 самолётов ДБ-3 произвели посадку на аэродроме «Кагул». Вскоре туда же отправился и командующий ВВС ВМФ. (11) (12)

5.00. 4 августа 1941 г. рано утром 15 самолётов ДБ-3 произвели посадку на аэродроме «Кагул». Ещё пять самолётов прилетели сюда несколько позднее. (3, Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Маршал авиации Семён Жаворонков.)

5.00-6.00. Г. Москва.

Утреннее сообщение Советского информбюро 4 августа

В течение ночи на 4 августа наши войска продолжали вести бои на Смоленском, Коростенском, Белоцерковском направлениях и на Эстонском участке фронта.
На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось.
Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками продолжала наносить удары по мотомехчастям, пехоте и артиллерии противника.

11.00. 4 августа 1941 года. Посёлок Беззаботное под г. Ленинградом, где базировался 1-й минно-торпедный авиационный полк ВВС Краснознамённого Балтийского флота.
_Из воспоминаний Хохлова П. И.: 4 августа 1941 года в 11.00 наша оперативная группа поднялась в воздух и взяла курс на остров Сааремаа. Летели на небольшой высоте — 300–400 метров, в строю пятёрок. Под каждым самолётом подвешено по десять стокилограммовых бомб, чтобы иметь на первый случай хотя бы по одной бомбовой зарядке.
Прошли вдоль южного берега Финского залива. В районе г. Нарвы заметили группу германских бомбардировщиков Ю-88. Под плоскостями у них висели бомбы крупного калибра. Несомненно, они шли к г. Ленинграду. Горестно было сознавать, что фашистские самолёты базируются на советской земле, летают над нашими городами и сёлами, разрушают их, убивают советских людей. Вероятно, у всех лётчиков были те же тяжёлые думы, что и у меня. Евгений Николаевич говорил мне по переговорному устройству: «Фашистские бомбардировщики поползли к Ленинграду. Сколько сейчас горя принесут они нашим людям».
Впереди показался Моонзундский архипелаг. Мы стали выходить на остров Сааремаа.
Аэродром «Кагул», куда мы заходили на посадку, построен перед самой войной для базирования истребителей. Сразу видно — для наших бомбардировщиков условия не из лёгких. Взлётно-посадочная полоса 1300 метров. В западном своём окончании она подходит к деревеньке с редкими домиками, окружёнными деревцами. В восточном — к ней прилегает сосновый лес, а за ним простирается сухое болото, покрытое пнями и камнями. С юга и севера к границам взлётной полосы примыкают хутора: домики, хозяйственные постройки, сады.
Истребителям места вполне хватало, но нам… (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

12.00. Аэродром «Кагул».
_  Другой, не менее важной проблемой, которую решали уже в ходе подготовки боевых вылетов, была маскировка аэродрома от вражеских разведывательных самолётов. По предложению С. Ф. Жаворонкова, прилетевшего на остров Эзель (Сарема), самолёты ДБ-3 поставили вплотную к хозяйственным постройкам хуторов и накрыли маскировочными сетями. Как показал опыт, это было весьма разумное решение, позволившее скрыть от глаз противника крупную авиационную группировку.
_  Пожалуй, самым трудным в осуществлении этого решения оказалось проделать рулёжные дорожки от границ лётного поля до хуторских построек. Но в конце концов личный состав полка сумел справиться и с этой задачей. (3, Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Маршал авиации Семён Жаворонков.)

_Из воспоминаний П. И. Хохлова: В юго-западной части аэродрома «Кагул» у края лётного поля расположился подземный командный пункт истребительной авиагруппы. Теперь он стал совмещённым. В нём разместился и штаб нашей оперативной группы во главе с командующим оперативной авиагруппой генерал-лейтенантом С. Ф. Жаворонковым.
Впереди командного пункта (КП), в полусотне метрах, стояло несколько дежурных истребителей И-153 («Чаек»).
Это в порядке вещей. Но как быть нам? Не выстроишь же тяжёлые бомбардировщики ДБ-3 на открытом лётном поле. Авиация противника могла их уничтожить при первой же штурмовке аэродрома.
Где и как укрыть самолёты? Над этим долго ломали голову генерал Жаворонков и полковник Преображенский. Решили ставить самолёты вплотную к хозяйственным постройкам хуторов — по одному, по два, в зависимости от количества построек и густоты растительного покрова возле них. А кроме того, мы располагаем большим количеством маскировочных сетей. Все они нашли применение. (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

** ДБ-3 или ЦКБ-30 «Москва» — дальний бомбардировщик, созданный в ОКБ-39 под руководством конструктора С. В. Ильюшина в СССР. Свой первый полёт бомбардировщик совершил летом 1935 года, управлял машиной известный лётчик-испытатель В. К. Коккинаки. В 1936 году на самолёте было установлено 5 мировых рекордов. До 22 июня 1941 года было развёрнуто массовое производство данных машины, а также шла доработка самолёта и постройка опытных экземпляров, предназначенных для выполнения рекордных полётов. В дальнейшем были созданы новые модификации под более мощные двигатели и другой состав вооружения и оборудования – ДБ-3С, ДБ-3Т, ДБ-3М, ДБ-3Ф (Ил-4). Всего в СССР было выпущено 5 256 самолётов в модификации Ил-4, производились они на 4-х заводах.
Этот самолёт принял участие в советско-финской войне 1939-1940 годов, а также Великой Отечественной войне советского народа против германско-фашистских захватчиков 1941-1945 годов и в советско-японской войне 1945 года. Во всех этих войнах он являлся основным дальним бомбардировщиком ВВС Красной Армии. Помимо этого он применялся в роли торпедоносцев, разведчиков, транспортных самолётов, буксировщиков планеров. Именно самолёты ДБ-3 и Ил-4 оказались наиболее массовыми бомбардировщиками Союза Советских Социалистических Республик военного периода. Первую бомбардировку по главному городу Германской империи Берлину в начале ночи 8 августа 1941 года советские лётчики совершили именно на самолётах ДБ-3Ф.

Тактико-технические характеристики самолёта-бомбардировщика ДБ-3Ф (1940 г.):
Размеры: размах крыла – 21,44 м., длина – 14,76 м., высота – 4,1 м.
Площадь крыла – 66,7 кв. м.
Масса самолёта взлётная – 8 030 кг.
Тип двигателя – 2 М-88 мощность каждого 1100 л.с.
Максимальная скорость – 429 км/ч.
Практическая дальность полёта: 3 300 км.
Практический потолок: 9 700 м.
Экипаж – 4 человека.
Вооружение: 3 пулемёта: 1х12,7-мм УБ и 2х7,62-мм ШКАС.
Бомбовая нагрузка нормальная – 1000 кг., максимальная – 2 500 кг. (13) **

_Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Советский дальний бомбардировщик ДБ-3, или Ил-4, конструкции Сергея Владимировича Ильюшина был одним из лучших самолётов в мире по своему классу, и морские лётчики очень гордились своей машиной, ласково называя её «букашкой». Двухмоторный цельнометаллический моноплан был по-своему уникален и как нельзя лучше подходил для морской авиации. В военно-воздушных силах флота дальний бомбардировщик с успехом использовался в четырёх вариантах: торпедоносца, минного заградителя, бомбардировщика и воздушного разведчика. Его тактико-технические данные вполне отвечали требованиям современной бомбардировочной авиации, что подтвердили первые недели войны. В максимальных цифрах они выглядели внушительно: полётный вес —13 тонн, потолок — до 10 тысяч метров, скорость — свыше 400 километров в час, запас горючего в баках — 3000 литров, что обеспечивало дальность полёта до 2300 километров, бомбовая нагрузка — 3 тонны. ДБ-3 располагал бомбоотсеком для десяти стокилограммовых бомб и имел ещё три наружных бомбодержателя под центропланом для подвески крупнокалиберных авиационных бомб весом 250, 500 и 1000 килограммов.
В вариантах боевого использования как торпедоносца ДБ-3 брал на внешнюю подвеску одну торпеду для высотного или низкого торпедометания, а как минный заградитель — одну мину с якорной установкой или две авиационные мины донные АМД-500.
В случае использования ДБ-3 в качестве воздушного разведчика на его борту устанавливалась аэрофотоаппаратура для плановой и перспективной съёмки. [с. 53]
Для отражения атак истребителей противника ДБ-3 имел на вооружении четыре пулемёта системы ШКДС калибром 7,62 миллиметра со скорострельностью каждого свыше 2000 выстрелов в минуту.
Экипаж дальнего бомбардировщика состоял из четырёх человек: лётчика, штурмана, стрелка-радиста и воздушного стрелка. В случае вынужденной посадки на воду для их спасения на борту имелись надувная резиновая лодка и надувные спасательные жилеты.
Самолёт располагал двойным управлением пилотирования в кабинах лётчика и штурмана, внутренняя связь в нем осуществлялась по СПУ — самолётному переговорному устройству, а внешняя — через радиостанцию большой мощности.
Ничего не скажешь, грозная, современная боевая машина. Недаром кроме морской авиации её взяла на вооружение и дальнебомбардировочная авиация Красной Армии. Расстояние от острова Эзель (Сааремаа) до города Берлина и обратно самолёт ДБ-3 по своим тактико-техническим данным перекрывает свободно. А вот практически этот маршрут полёта для него окажется сейчас предельным из-за изношенности моторов. Ведь за пять недель войны эти самолёты использовались в боях без какого-либо ограничения. Поэтому при полёте на г. Берлин следовало особо учитывать данный фактор, как и бомбовую нагрузку, погоду, высоту полёта, крейсерскую скорость и, что не менее важно, грунтовую взлётную полосу. (14)

_ Расстояние до цели (военные объекты в г. Берлине) и обратно (аэродром «Кагул») составляло 1760 километров, в основном над морем. По теперешним временам для авиации такой протяжённости путь труда не составляет. Но тогда это был фактически предел для самолёта ДБ-3, хотя если расшифровать это сокращение, то оно звучит [с. 193] так: «Дальний бомбардировщик тип третий». Каждый экипаж мог взять на борт самолёта до одной тонны бомбового груза. (3, Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Маршал авиации Семён Жаворонков.)

Для нанесения авиационного удара по военным объектам в г. Берлине планировалось использовать дальние бомбардировщики ДБ-3, ДБ-3ф (Ил-4), а также новые ТБ-7 и Ер-2 ВВС и ВВС ВМФ, которые с учётом предельной дальности полёта могли долететь до г. Берлина и вернуться обратно. Учитывая дальность полёта (около 900 км в одну сторону, 1765 км в обе стороны, из них над морем 1400 км) и мощную ПВО противника, успех операции был возможен лишь при выполнении нескольких условий: полёт необходимо было осуществлять на большой высоте, возвращаться назад по прямому курсу и иметь на борту лишь одну бомбу весом 500 кг или две бомбы по 250 кг. (10, ОЦВМА, ф. 255, д. 34134.)

В числе 20 экипажей полка экипаж лейтенанта Алексея Захаровича Пяткова был включён в первую ударную группу, перелетевшую на остров Эзель и проходившую подготовку к первому боевому вылету на г. Берлин. (178)

16.00. Аэродром «Кагул».
_Из воспоминаний П. И. Хохлова: Маскировка закончена, и командир 1-го м.-т. авиаполка полковник Е. Н. Преображенский поднял свой самолёт в воздух. С разных высот мы с ним (командир полковник Е. Н. Преображенский и штурман капитан П. И. Хохлов) внимательно всматриваемся в аэродром. Приходим к убеждению, что с воздуха обнаружить самолёты трудно. (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

_Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Полковник Преображенский читал сообщения газеты «Правды» за 27 июля и 4 августа, в которых сообщалось о бомбардировках английской авиацией городов Берлина, Гамбурга и Киля.
«Лондон, 26 июля (ТАСС). Как передаёт агентство Рейтер, английское министерство авиации сообщает, что во время налёта на город Берлин в ночь на 26 июля было сброшено некоторое количество бомб самого крупного калибра. В центре города появились огромные красные молнии. Четырёхмоторные бомбардировщики с полным грузом бомб маневрировали при свете осветительных ракет, которые были сброшены, чтобы определить точное расположение объектов. Один из офицеров английских военно-воздушных сил рассказывает, что вначале германская зенитная артиллерия не подавала признаков жизни, но как только были сброшены бомбы, все зенитные батареи открыли огонь. Мы находились над самым [с. 52] городом, говорит этот офицер. Направляясь туда, мы пролетели через полосу грозы и пробивались сквозь тучи, над Германией небо было чистое. Мы прорвались через два кольца прожекторов, прежде чем оказались над Берлином».
«Лондон, 3 августа (ТАСС). Агентство Рейтер передаёт коммюнике английского министерства авиации, в котором говорится, что минувшей ночью английские самолёты подвергли бомбардировке Берлин. Это был один из наиболее интенсивных налётов, когда-либо совершавшихся на германскую столицу. В городе возникло много крупных пожаров. Бомбардировке подверглись также порты в Гамбурге и Киле, которым причинён огромный ущерб. Небольшое соединение английских самолётов совершило налёт на доки Шербурга. Из всех операций четыре английских самолёта не вернулись на свои аэродромы».
«Лондон, 3 августа (ТАСС). Как передаёт агентство Рейтер, английское министерство информации сообщает, что в налёте на Берлин в ночь на 3 августа принимали участие крупные соединения английских четырёх- и двухмоторных бомбардировщиков. Английские самолёты начали налёт на Берлин во всех направлениях. После того как на город упала первая бомба, германская зенитная артиллерия открыла огонь по самолётам. Однако, поскольку над городом одновременно находилось значительное число бомбардировщиков, германская артиллерия не могла вести сосредоточенный огонь по отдельным самолётам. По заявлению лётчиков, участвовавших в налёте, наиболее интенсивной бомбардировке подвергся центр Берлина. Кроме того, большое количество зажигательных бомб было сброшено над западной частью города».
Преображенский Е. н. отложил газету, задумался. Сведения эти очень скупы, но и по ним можно было представить противовоздушную оборону столицы фашистской Германии. Из разведданных ему было известно, что вокруг Берлина расположено около 60 оборудованных по последнему слову техники аэродромов, позволяющих базироваться любым самолётам. Город [с. 52] прикрывается армадой истребителей, в том числе и ночных с мощными фарами, которые встретят бомбардировщиков противника ещё на подходе. Сам г. Берлин прикрыт аэростатными заграждениями, поднятыми на высоту свыше 4000 метров. Зенитная артиллерия в радиусе до 100 километров густо опоясывает город огненными кольцами. И везде прожектора. Их лучи освещают цели на высоте даже 6000 метров.
Заслон, казалось бы, непроходимый. Недаром Геббельс и Геринг кричат о непробиваемости неба над «столицей столиц мира». Но ведь английские лётчики всё же дошли до Берлина! Значит, дойдут и советские самолеты. Правда, англичанам намного легче: расстояние в два раза короче да и бомбардировщики помощнее.
Полковник Преображенский рассчитал время полёта. Самое выгодное время появления над г. Берлином — с часу до двух ночи. Значит, вылетать из «Кагула» надо вечером часов в девять-десять, а возвращаться придётся в четыре-пять утра. Летние ночи на Балтике коротки, и, к сожалению, в тёмное время суток никак не уложиться. Это представляло серьёзную опасность, так как германские истребители, базирующиеся на прибрежных аэродромах Латвии и Литвы, могут пойти наперехват перегруженным, да ещё идущим с набором высоты ДБ-3. Помощь тихоходных истребителей И-153 «чаек» едва ли окажется достаточно эффективной. Точно так же германские истребители «мессершмитты» могут перехватывать ДБ-3 и при возвращении на остров Эзель. Да, условия полёта на г. Берлин очень тяжелы. Риск огромный. Об этом знали и лётчики, и командование. Но налёты должны состояться невзирая ни на что. (14)

_Виноградов Ю. А. «Операция Б»: — Погоду, погоду, погоду! — сердито требовал генерал С. Ф. Жаворонков от стоявшего перед ним начальника метеослужбы штаба военно-воздушных сил КБФ капитана С. И. Каспина, которого лётчики, шутя, называли «метеобогом».— Сейчас от погоды зависит всё. Понимаете, всё!
Они находились на подземном командном пункте 12-й отдельной эскадрильи, где теперь размещался штаб авиагруппы особого назначения.
— Нет погоды, товарищ генерал. Циклоны с Атлантики господствуют,— оправдывался метеоролог.
С. И. Каспин не обнадёживал. Он считал, что в ближайшие дни будет держаться густая облачность до 10 — 12 баллов, сильный порывистый ветер, дождь и, возможно, гроза. Балтика капризна. И даже когда нет облаков, земля не всегда бывает видна. Вечерами и особенно по утрам над ней расстилается такой туман, что балтийское побережье Германской империи может быть совсем закрыто. На о. Эзеле тоже может быть неважная видимость: «островки» тумана могут появиться над лощинами и полями, закрыть аэродром Кагул. А вот метеоусловия в районе г. Берлина вообще неизвестны.
Выходило, что экипажам придётся лететь вслепую от «Кагула» чуть ли не до самого г. Берлина. Морские ориентиры — острова Готланд и Борнхольм будут скрыты облаками, а прибрежные — возможным туманом. Штурманы в этих сложных условиях могут сбиться с курса и не доведут самолёты до цели. А если и доведут, то не дойдут на обратном пути до своего аэродрома, так как расчётного количества бензина хватит только на точно выдержанный маршрут. Придётся садиться где попало, а это — большой риск.
А Ставка Верховного Командования торопила. Германская авиация продолжала ежедневно бомбить г. Москву. При каждом докладе наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова Верховный командующий И. В. Сталин интересовался подготовкой ответного удара по г. Берлину. Н. Г. Кузнецов же, в свою очередь, требовал от С. Ф. Жаворонкова ускорить операцию. Да и Жаворонков не мог без конца ссылаться на нелётную погоду: в конце концов в Москве скажут, что же это за морские лётчики, которые могут летать лишь при ясной погоде? Лётный состав авиагруппы с нетерпением ждал полёта на г. Берлин, а капитан Каспин даёт прогнозы погоды один мрачнее другого. Вот тебе и «метеобог»! Правда, Преображенский не давал экипажам засиживаться. Он посылал их бомбить [с. 55] германские морские порты Мемель и Либаву, где базировались германские корабли. Это помогало лётчикам и штурманам досконально изучить подходы к своему аэродрому, привыкнуть к ночным полётам и посадкам, безошибочно определять входные ориентиры. Каждый вылет на бомбардировку полковник Преображенский тщательно анализировал, отмечал удачные действия лётчиков и штурманов и заострял внимание на упущениях.
Лётчики и штурманы же жаловались на погодные условия. При наборе высоты они сразу же попадали в сплошную облачность. Сориентироваться в море было невозможно. Это заставило генерал-лейтенанта С. Ф. Жаворонкова ещё серьёзнее учитывать метеоусловия на маршруте «Кагул» — Берлин.
— Вот что, Каспин, я должен знать погоду на каждый час,— говорил С. Ф. Жаворонков.— Вы понимаете, капитан, как она нам нужна сейчас?
— Понимаю, товарищ генерал,— соглашался капитан С. И. Каспин,— но я же не бог, нет погоды,— и он беспомощно разводил руками.
С. Ф. Жаворонков вызвал к себе командира эскадрильи летающих лодок Че-2 капитана Усачёва. Посоветовавшись, Жаворонков, Каспин и Усачёв решили с утра до позднего вечера осуществлять дальнюю разведку погоды по маршруту вплоть до г. Штеттина.
Несколько дней к-н Каспин с к-ном Усачёвым летали по маршруту к берегам Германской империи. Их метеосводки изучал начальник штаба авиагруппы капитан Комаров. Сведения были неутешительными. Погода ожидалась не ранее 8 августа. (14)

_Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Командующий оперативной авиагруппой генерал-лейтенант С. Ф. Жаворонков принял решение: первый удар по Берлину нанести в ночь с 7 на 8 августа 1941 года, о чём шифровкой доложил наркому Военно-Морского Флота. Ну а пока следовало послать в пробный полёт на город Берлин хотя бы пять дальних бомбардировщиков. Это давало возможность разведать маршрут над морем, проверить противовоздушную оборону на подступах к столице фашистской Германии и, учитывая изношенность моторов и сложность метеоусловий, практически определить бомбовую нагрузку на каждый самолёт.
Генерал С. Ф. Жаворонков сам на карте начертил намеченный маршрут пробного полёта, который по изломанной линии от острова Эзель пролегал на запад до центральной части Балтийского моря, затем шёл на юг к немецкому [с. 56] порту Штеттину, углублялся до 70 километров в глубь территории и резко поворачивал на восток в направлении на город Данциг. От г. Данцига линия маршрута снова выходила в центральную часть Балтийского моря и оттуда возвращалась на о. Эзель.
Правда, можно было бы от г. Штеттина дальние бомбардировщики возвращать по старому маршруту, но уж слишком заманчива запасная цель — порт Данциг. Ведь именно с его внешнего рейда ушёл в Атлантику флагман фашистского военно-морского флота линкор «Бисмарк» в сопровождении быстроходного крейсера «Принц Ойген». И сейчас на внешнем рейде порта Данцига, по сведениям разведки, находится германская эскадра в составе линейного крейсера «Тирпиц», тяжёлого крейсера «Адмирал Шеер», легких крейсеров «Нюрнберг», «Эмден», «Лейпциг», «Кёльн» и нескольких эсминцев и миноносцев. То-то будет неожиданным для германской эскадры, когда на неё с тыла, из глубины германской территории, вывалятся советские бомбардировщики и начнут прицельное бомбометание по стоящим на якорях кораблям!
Полковник Преображенский по достоинству оценил предлагаемый командующим ВВС флота замысел пробного полёта на Берлин. Конечно, лучше было бы дальним бомбардировщикам возвращаться от г. Штеттина на о. Эзель по прежнему маршруту, хотя и в то же время заманчиво нанести неожиданный бомбовой удар по фашистской эскадре на рейде порта Данцига. Следовало лишь отказаться от прицельного бомбометания, на германских кораблях мощная противозенитная артиллерия, десятки скорострельных зенитных пулемётов. Можно потерять боевые экипажи, а это сейчас неоправданно, ведь главная цель — город Берлин.
Генерал Жаворонков согласился с доводами полковника.
— Кто возглавит пробный полёт на Берлин? — спросил он.
— Командир первой эскадрильи капитан Ефремов,— ответил Е. Н. Преображенский.
— Приглашайте капитана Ефремова со своим штурманом сюда, на командный пункт…
Капитан Андрей Яковлевич Ефремов и штурман старший лейтенант Иван Григорьевич Серебряков явились на КП быстро; они находились поблизости, в штабной землянке на занятиях по изучению обстановки в районе г. Берлина, которые вёл прилетевший [с. 57] из г. Москвы флагманский штурман авиации Военно-Морского Флота полковник Мастипан.
Боевую задачу на пробный полёт поставил сам командующий ВВС флота, штурман старший лейтенант Серебряков тут же перенёс маршрут на свою штурманскую карту. Лететь придётся фактически вслепую: ночью и почти в сплошной облачности.
Определили бомбовую нагрузку на каждый самолёт. Решили брать по 800 килограммов фугасных авиационных бомб ФАБ-250 и ФАБ-100.
Е. Н. Преображенский назвал остальные четыре экипажа ДБ-3 лётчиков капитана Георгия Константиновича Беляева, старших лейтенантов Матвея Потаповича Семёнова и Петра Николаевича Трычкова, лейтенанта Н. М. Леонова. (14)

19.00. На Эстонском участке фронта.

Большая советская энциклопедия. — Москва: Советская энциклопедия. 1969—1978. Статья «Оборона Таллина 1941».

22.00. Г. Москва.

Вечернее сообщение Советского информбюро 4 августа

В течение 4 августа происходили ожесточённые бои на ХОЛМСКОМ, СМОЛЕНСКОМ и БЕЛОЦЕРКОВСКОМ направлениях.
Наша авиация в течение 4 августа во взаимодействии с наземными войсками наносила удары по мотомехчастям, пехоте и артиллерии противника. В течение 3 августа на аэродромах противника уничтожено 20 немецких самолётов. Наши потери — 6 самолётов.
Во время налёта немецких самолётов на Москву в ночь с 3 на 4 августа сбито 2 немецких самолёта. Наша авиация потерь не имела.

22.00. Аэродром «Кагул».
_Виноградов Ю. А. «Операция Б»: В ночь на 5 августа пять дальних бомбардировщиков взлетели с аэродрома «Кагул» с интервалом в десять минут и взяли курс на г. Штеттин. Каждый экипаж ДБ-3 шёл самостоятельно, радиосвязь между бомбардировщиками в воздухе запрещалась.
Капитан Андрей Яковлевич Ефремов перед взлётом посмотрел на часы: стрелки показывали ровно двадцать два часа. Сразу же с набором высоты самолёт вошёл в плотные слои облаков. Стрелка высотомера медленно ползла вверх, достигла отметки 4000 метров, но облачности, казалось, не будет и конца. Можно было бы ещё «поднимать» потолок, но тогда придется надевать кислородные маски, что затруднит работу.
Ефремов перевёл самолёт ДБ-3 в горизонтальный полёт, откинулся на спинку кресла. Сразу же почувствовал холод, ведь кабина лётчика не герметична. На земле было жарко в меховом комбинезоне, а тут, на высоте, без него невозможно обойтись. Самолёт затрясло точно на ухабах — попали в зону разреженных кучевых облаков. В образовавшиеся маленькие «окна» капитан Ефремов пытался разглядеть море, но ничего не видно. Напрасная трата сил. Лучше смотреть на тускло освещенные приборы, они привычно успокаивают нервы. Полёт фактически ещё только начинался, впереди неизведанная и оттого загадочно-страшная германская земля. Как-то встретит она советские самолёты, первыми с начала войны появившиеся в воздушном пространстве фашистской Германии?
— Штурман, как там у вас? — поинтересовался по СПУ Андрей Яковлевич Ефремов, нарушив обычное для всех членов экипажа молчание во время полётов. [с. 58]
— Всё хорошо, товарищ командир. Приборы в норме,— охотно отозвался штурман старший лейтенант Иван Григорьевич Серебряков.
— Стрелок-радист?
— Полный порядок на седой революционной Балтике! — послышался ответ младшего лейтенанта Анисимова.— Никаких отклонений! Не считая собачьего холода.
— Над Штеттином будет теплее,— пообещал Ефремов.— Германцы с удовольствием подбросят нам огонька…
И опять длительное молчание. Наконец голос штурмана:
— Товарищ командир, подходим к расчётной поворотной точке маршрута. Мы — над центральной частью Балтики. Прошу лечь на курс сто восемьдесят пять.
— Курс сто восемьдесят пять,— повторил Ефремов, разворачивая ДБ-3 почти строго на юг.
Снова молчание. В ушах беспрестанный, ровный рокот двух мощных моторов бомбардировщика. Где-то сзади следом идут ДБ-3 Беляева, Семёнова, Трычкова и Леонова. (14)

***

5 августа 1941 года.

00.00. В небе на водами Балтийского моря.
_Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Стрелки часов давно уже перевалили за цифру «24» — начинались новые сутки, 5 августа 1941 года.
— Товарищ командир, подходим к береговой черте,— почти торжественным голосом передал штурман старший лейтенант Иван Григорьевич Серебряков. Капитану Андрею Яковлевичу Ефремову понятно было волнение штурмана: ещё бы, они первыми подходят к территории фашистской Германии.
— Есть береговая черта! — воскликнул Серебряков.— Справа по курсу скоро будет г. Штеттин…
Сколько ни вглядывался Ефремов, внизу ничего не было видно. Порт Штеттин закрыли толстые слои облаков, а спускаться ниже рискованно, можно напороться на аэростаты заграждения.
— Товарищи дорогие, друзья! — обратился по СПУ к своему экипажу Ефремов.— Летим над фашистской землёй! Поздравляю! Мы — первые!
— Проторим дорожку,— отозвался стрелок-радист младший лейтенант Анисимов.— Потом сделаем из неё целый воздушный тракт «Кагул» — Берлин!
В томительном ожидании минуты полёта тянулись медленнее обычного. Там, внизу, под крыльями родной «букашки» вражеская земля. И с неё вот-вот могли открыть огонь зенитки по неизвестному самолёту.
Но фашистская земля упорно молчала. То ли германские зенитчики не слышат рокота моторов советского [с. 59] бомбардировщика, то ли не стреляют из-за того, что не видят в облаках цели. Даже прожектора для поиска не используют, не хотят демаскировать свои позиции.
— Товарищ командир, подходим к конечной точке маршрута! — доложил Серебряков. — Отдалённость от береговой черты — 65 километров.
— Давайте на Данциг, штурман.
— А может, товарищ капитан, махнём до самого Берлина? — вмешался в разговор стрелок-радист Анисимов.— Ведь осталось-то совсем ничего!
— Наблюдайте повнимательней за верхней полусферой,— охладил пыл радиста-стрелка Ефремов.
— Есть, наблюдать за верхней полусферой! — понял свою оплошность Анисимов.— Извините, товарищ капитан….
В шлемофоне прозвучал голос штурмана:
— Курс на Данциг — семьдесят девять градусов…
Снова ожидание открытия огня немецкой зенитной артиллерией, но уже менее назойливое, чем раньше. Но немцы на земле по-прежнему молчат. А уже и Данциг. К нему самолёт ДБ-3 подходит с юго-запада, из глубины германской территории. Ни сам город, ни внешний рейд порта не видны, они надежно скрыты от наблюдения толстым слоем облаков.
— Данциг под нами! — сообщил Серебряков.— Подходим к цели. Даю боевой курс…
Внизу в темноте внешний рейд порта. На нём базируется германская эскадра во главе линейного крейсера «Тирпиц» и тяжёлого крейсера «Адмирал Шеер». Но где конкретно корабли, в каком квадрате стоят на якорях, предположить невозможно. Поэтому бомбить приходится по расчётам штурмана, а они далеко не точны. За все время полёта не было видно ни одного ориентира, чтобы определить истинное местонахождение бомбардировщика в воздухе. В данном случае скорее всего должен сыграть моральный фактор, пусть германские моряки теперь знают, что советские самолёты достанут их в своих портах.
Ефремов машинально посмотрел вниз: опять ничего не видно. Подумал, вероятность попадания бомб в цель ничтожна, ведь площадь данцигского внешнего рейда огромна.
— Боевой! Так держать! — послышался требовательный голос штурмана Серебрякова. [с. 60]
Ефремов крепче сжал рукоятки штурвала, взгляд прикован к приборам. Полминуты он должен строго выдерживать определённый штурманом боевой курс.
— Цель! — выдохнул штурман и нажал кнопку электросбрасывателя. Ефремов ощутил знакомый до боли толчок; бомбардировщик словно вздрогнул, даже подпрыгнул, избавившись от тяжёлого груза.
— Поше-ё-ёл! — протянул Серебряков.
Две бомбы ФАБ-250 и три ФАБ-100 полетели вниз на скрытый темнотой внешний рейд. На приборной доске тут же загорелись сигнальные лампочки, означающие: «бомбы сброшены, ложись на курс отхода». Ефремов развернул самолёт ДБ-3 строго на север. Корабельная зенитная артиллерия молчала. Должно быть, германские моряки-зенитчики прохлопали цель или, возможно, намерены открыть огонь по летящим следом бомбардировщикам капитана Георгия Константиновича Беляева, старших лейтенантов Матвея Потаповича Семёнова и Петра Николаевича Трычкова и лейтенанта Н. М. Леонова?
— Лиха беда начало! — удовлетворенно передал по СПУ своим помощникам Ефремов.— Возвращаемся на аэродром… (14)

3.00. Аэродром «Кагул».
_Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Летели опять в сплошной облачности. Лишь перед самым островом Эзель облачность стала редеть и появились сравнительно большие «окна».
Вот и аэродром «Кагул».
— Штурман, сигнальную ракету! — приказал Ефремов.
Серебряков открыл астролюк и выпустил зелёную ракету. Тут же на земле темень вдоль посадочной полосы прорезал жёлтый луч, указывая направление. Ефремов с ходу повёл с-т ДБ-3 на посадку.
Едва бомбардировщик срулил с посадочной полосы на поляну, уступая место следом летящему с-ту ДБ-3, и заглушил моторы, как подкатила эмка, и из неё вышли генерал Жаворонков, полковник Преображенский и капитан Хохлов. Они с нетерпением ждали доклада командира эскадрильи о первом результате пробного полёта на город Берлин.
— Товарищ генерал, задание выполнено, пробный полёт экипажем проведён успешно,— доложил Ефремов.
— Ну а противовоздушная оборона у немцев как? — нетерпеливо спросил Хохлов.— Зениток понаставлено много?
— За всё время полёта над территорией противника нас никто не обстрелял. [61]
— И даже эскадра в Данциге?
— И даже эскадра.
— Странно,— пожал плечами удрученный Хохлов,— Дрыхли беспробудно, что ли, немцы в это время?!
Примерно через полчаса появился дальний бомбардировщик капитана Георгия Константиновича Беляева и, сделав круг над аэродромом, благополучно приземлился. Потом совершили посадку самолёты старших лейтенантов Матвея Потаповича Семёнова и Петра Николаевича Трычкова. Доклады у всех были примерно одинаковы: пробный полёт прошёл нормально, бомбы сброшены на внешний рейд порта Данцига, зенитная артиллерия противника огня не открывала.
— Непонятно как-то?— недоумевал Хохлов.— Словно у германцев и зениток нет.
— Есть одна,— успокоил своего флаг-штурмана Преображенский.— Для тебя специально оставили…
Ждали возвращения дальнего бомбардировщика лейтенанта Н. М. Леонова, с нарастающей тревогой всё чаще и чаще посматривая на юг, но самолёт не появлялся. В томительном ожидании прошёл час, потом ещё полчаса. Уже начинало светать, а Леонова всё не было. С посадочной полосы возвратились в штабную землянку, понимая, что ждать бомбардировщик лейтенанта Леонова теперь бесполезно, видимо, с экипажем случилось несчастье. И не мудрено. В такую отвратительную видимость можно проскочить мимо острова Эзель, и тогда садиться придётся где-то на материке на аэродромах Палдиски, Таллинна, а то и в «Котлах» или «Беззаботном» под г. Ленинградом. Бензина хоть и на пределе, но должно хватить. (14)

5.00-6.00. Г. Москва.

Утреннее сообщение Совинформбюро 5 августа

В течение ночи на 5 августа наши войска вели бои с противником на СМОЛЕНСКОМ, КОРОСТЕНСКОМ и БЕЛОЦЕРКОВСКОМ направлениях.
Наша авиация продолжала наносить удары по мотомехчастям и пехоте противника и бомбардировала его авиацию на аэродромах.

5 августа. 6.00. Город Таллин.
Героическая оборона столицы Эстонской ССР и главной базы Краснознамённого Балтийского флота города Таллина длилась с 5 по 28 августа 1941 во время Великой Отечественной войны 1941-45 годов. 5 августа был создан штаб обороны Главной базы г. Таллина. Продолжались упорные бои. (122) (123) (124) (125)

8.00. Аэродром «Кагул».
Рано утром 5 августа нарочный привёз на мотоцикле из уездного города Курессаре на командный пункт в «Кагул» шифровку командующего Краснознамённым Балтийским флотом на имя генерал-лейтенанта авиации Жаворонкова. Вице-адмирал Трибуц сообщал, что, по сведениям разведки, в эстонском курортном городе Пярну разместились командный пункт и штаб 18-й германской армии. Оттуда осуществлялось боевое управление дивизиями этой армии, пытающимися пробиться к Финскому заливу и отрезать главную базу Краснознамённого Балтийского флота Таллинн от основных сил советских войск. В г. Пярну же находилась и резервная дивизия, которая могла быть передислоцирована в посёлок с портом Виртсу для форсирования пролива Муху-Вяйн и захвата первого из островов Моонзундского архипелага Муху. Командующий флотом требовал сегодня же нанести бомбовый удар по штабу 18-й герм. армии в г. Пярну.
С. Ф. Жаворонков показал шифровку комфлота полковнику Е. Н. Преображенскому.
— Цель архиважная, если учесть, что свою резервную дивизию немцы нацелят на наш Моонзунд,— проговорил Преображенский.— Надо послать звено. Подвесим по три ФАБ-двести пятьдесят на каждую «букашку». Думаю, хватит для начала.
— Кто возглавит звено?
— Разрешите мне вести звено, товарищ генерал?
Генерал Жаворонков не возражал. Лучше командира авиагруппы особого назначения никто не выполнит задание командующего флотом. Расстояние от а. «Кагул» до г. Пярну небольшое, чуть больше 100 километров. Советские дальние бомбардировщики неожиданно появятся над приморским городом со стороны Рижского зализа.
— Когда возможен вылет?
— Ровно в полдень,— ответил Преображенский.
Жаворонков заулыбался, удовлетворённо склонив голову:
— Самое купальное время! В Пярну отличные песчаные пляжи, немцы наверняка ими воспользуются. День-то обещает быть солнечным.
Преображенский тут же вызвал к себе флаг-штурмана капитана Хохлова и лётчиков капитана Бабушкина и старшего лейтенанта Дроздова.
— Летим звеном бомбить штаб 18-й германской армии [с. 63] в Пярну,— сообщил он и протянул Хохлову бланк.— Вот примерные координаты цели.
— В Пярну? — переспросил Хохлов, явно не удовлетворенный предстоящим боевым заданием. Нужно было передислоцировать авиагруппу особого назначения из-под Ленинграда на остров Эзель, чтобы отсюда бомбить Пярну. Берлин настоящая цель! Ему вчера очень хотелось участвовать в пробном полёте на территорию Германии, но Преображенский и слушать не хотел об этом. А сегодня сам летит на довольно лёгкое боевое задание.— В Берлин надо уже лететь, товарищ полковник!
Преображенский неодобрительно покосился на флагманского штурмана, резко сказал:
— Придёт время — полетим в Берлин. А сейчас летим в Пярну. Готовность,— он посмотрел на свои наручные часы,— через четыре часа тридцать минут.
Капитан Хохлов промолчал. Он знал, что командир непреклонен в своих решениях, Значит, так надо, полковнику виднее. А как хотелось Хохлову самому разведать маршрут на Берлин!  (14)

12.00. Аэродром «Кагул».
Виноградов Ю. А. «Операция Б»: Лётчики всегда ждут из полётов своих боевых товарищей, надеясь на лучший исход. Ждали с волнением и возвращения экипажа Н. М. Леонова или хотя бы сообщения о его судьбе, но безрезультатно. И лишь к полудню радист передал Жаворонкову радиограмму из штаба ВВС Краснознамённого Балтийского флота с известием о катастрофе ДБ-3 лейтенанта Н. М. Леонова, врезавшегося в землю при заходе на посадку на аэродроме Котлы. Лётчик лейтенант Н. М. Леонов, штурман майор М.И. Котельников и стрелок-радист сержант П.И. Рыбалко погибли. (Примечание — Сержант Рыбалко П.И. погиб не сразу, а умер через три дня от полученных ран.)
Весь личный состав авиагруппы особого назначения тяжело переживал потерю первого экипажа ещё только начинавшейся [с. 62] «Операции Б». (14)

ЛЕОНОВ Николай Петрович, лейтенант, лётчик 4-й авиаэскадрильи 1-го мтап 8-й авиабригады ВВС КБФ. Катастрофа самолёта экипажа лейтенанта Леонова Н.П.. на аэр. Котлы 05.08.1941 г.. После выполнения задания не хватило топлива на посадку. Погиб 05.08.1941 г. (168, Сайт «8-я минно-торпедная авиационная Гатчинская Краснознамённая дивизия ВВС КБФ». Статья «Дневник боевых действий. 1941 г.».)

КОТЕЛЬНИКОВ Михаил Ильич, майор, адъютант 4-й авиаэскадрильи 1-го мтап 8-й авиабригады ВВС КБФ. Катастрофа самолёта экипажа лейтенанта Леонова Н.П. на аэр. Котлы 05.08.1941 г.. После выполнения задания не хватило топлива на посадку. Погиб 05.08.1941 г. (168, Сайт «8-я минно-торпедная авиационная Гатчинская Краснознамённая дивизия ВВС КБФ». Статья «Дневник боевых действий. 1941 г.».)

РЫБАЛКА Пётр Иванович, мл. командир, в/стрелок радист 4-й авиаэскадрильи 1-го мтап 8-й авиабригады ВВС КБФ. Катастрофа самолёта экипажа лейтенанта Леонова Н.П. на аэр. Котлы 05.08.1941 г.. После выполнения задания не хватило топлива на посадку. Умер от ран 07.08.1941 г. в госпитале. (168, Сайт «8-я минно-торпедная авиационная Гатчинская Краснознамённая дивизия ВВС КБФ». Статья «Дневник боевых действий. 1941 г.».)

ЛЕОНОВ Николай Петрович, лейтенант. 1-й мтап. Погиб в воздушном бою 12 августа 1941 г. Увековечен: г. Калининград, Советский пр-т. (158, Мемориальные комплексы увековечивающие подвиг личного состава полка. В этот список вошли имена погибших лётчиков-балтийцев, братская могила которых – просторы Балтийского моря.)

КОТЕЛЬНИКОВ Михаил Ильич, майор. 1-й мтап. Погиб в воздушном бою 12 августа 1941 г. Увековечен: г. Калининград, Советский пр-т. (158, Мемориальные комплексы увековечивающие подвиг личного состава полка. В этот список вошли имена погибших лётчиков-балтийцев, братская могила которых – просторы Балтийского моря.)

РЫБАЛКО Н. А. 1-й мтап. Погиб в воздушном бою 12 августа 1941 г. Увековечен: г. Калининград, Советский пр-т. (158, Мемориальные комплексы увековечивающие подвиг личного состава полка. В этот список вошли имена погибших лётчиков-балтийцев, братская могила которых – просторы Балтийского моря.)

5 августа. Аэродром «Кагул».
_  Виноградов Ю. А. «Операция Б»: 5 августа авиагруппа особого назначения была полностью готова к выполнению боевой задачи. К этому времени из «Беззаботного» прилетели в «Кагул» и остальные семь самолётов. (14)

5 августа. Аэродром «Кагул».
_ В соответствии с приказом Ставки для воздушных ударов по г. Берлину 4–5 августа на аэродромах о. Сарема были сосредоточены дальние бомбардировщики авиации флота и армии. (1, Боевой путь Советского Военно-Морского Флота.)

_Из воспоминаний П. И. Хохлова: Круглые сутки на аэродроме кипит дружная работа. Строятся рулёжные дорожки к местам стоянок самолётов. Они себя оправдали. Бомбардировщики Илы (ДБ-3Ф), имея достаточно прочные шасси, быстро рулили по грунтовым дорожкам
Для охраны самолётов на стоянках пришлось выставить посты из числа механиков, техников, вооружённых винтовками и гранатами. Посты разместились в хозяйственных постройках — у самых самолётов.
Приходилось во всём приспосабливаться к неподходящим условиям. Заправка самолётов топливом и подвеска бомб. Вначале их производили непосредственно на лётном поле. Несподручно да и небезопасно. Стали это делать на местах стоянок. Этим достигалось и то, что самолёты могли выруливать и взлетать в считанные минуты.
Нас беспокоило близкое соседство аэродромов противника на оккупированной немцами территории Латвии и Эстонии. Противник имел возможность сосредоточить на них значительные силы авиации для борьбы с нами. А противовоздушная оборона аэродрома «Кагул» была слабой. Две батареи 76-миллиметровых зенитных пушек да 14 истребителей И-153 — вот и всё наше прикрытие с воздуха. К тому же посты ВНОС находились от нас на близком расстоянии — всего за 15–18 километров, на морском берегу, и были не в состоянии своевременно оповестить о приближении германских самолётов. Случись это, наши истребители не успели бы взлететь и вступить в бой с противником. Поэтому командование было вынуждено установить зоны патрулирования истребителей, в часы наиболее вероятных налетов вражеской авиации держать в этих воздушных зонах свои «Чайки».
Грозила нам ещё одна серьёзная опасность. Её мы почувствовали не сразу, но были своевременно предупреждены, что она существует. На острове действовала тайно фашистская агентура. Меры предосторожности были приняты своевременно, но они, видимо, оказались недостаточными. Но об этом несколько позже. (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

_Из воспоминаний Хохлова П. И.: Считанные дни оставались до полёта на Берлин. И тут неожиданно возникла дополнительная задача. Её поставил командующий Балтийским флотом: бомбовым ударом разрушить наблюдательный пункт противника в городе Пярну. Это было 5 августа 1941 года. Дело, казалось бы, несложное, но кончилось оно для нас печально.
Полковник Преображенский назначил на это задание три экипажа и решил вести звено сам. Я счёл своим долгом напомнить Евгению Николаевичу, что у него и без того полно всяких забот, посоветовал послать на г. Пярну ведущим кого-либо из командиров эскадрилий.
— Ничего, управимся со всеми делами, — улыбнулся он. — Занимай своё штурманское кресло.
Вылет в 13.00. Температура воздуха в этот час плюс 27 градусов. Под фюзеляжами каждого из трёх самолётов — по три бомбы ФАБ-500. Пока мы рулили на старт, перегрелись моторы.
Начали взлёт. Самолёт пробежал чуть ли не всю взлётную полосу и еле оторвался от земли. Правый мотор от перегрева стал давать хлопки, тяга его упала, и самолёт никак не набирает высоту. Что делать? О развороте вправо или влево не может быть и речи — нет достаточной скорости. Остаётся одно — посадка прямо перед собой. Посадка на болото, усеянное пнями и камнями. С убранными шасси сажать самолёт нельзя — под фюзеляжем висят бомбы, при ударе об одно из этих препятствий они взорвутся. Выпускаем шасси, и самолёт сразу же касается земли, бежит подпрыгивая, медленно подымая хвостовую часть. Того и гляди он скапотирует — и тогда взрыв и всему конец. Такие тревожные мысли мелькают в голове. Но вдруг всё задрожало, раздался сильный металлический скрежет в хвостовой части. Самолёт бросает из стороны в сторону. Но он бежит по каменистому и пнистому болоту прямо на массивную деревянную изгородь. Сносит её и мчится теперь прямо на домик лесника. Левой плоскостью задевает за крышу домика и, развернувшись на 180 градусов, замирает на месте.
Я открыл нижний люк своей кабины и без трапа прыгнул вниз. Поскользнулся, упал на спину. Над моей головой ещё раскачивались на держателях три мощные бомбы.
Самолёт не скапотировал при посадке лишь по счастливой случайности. Он наскочил на большой валун, возвышавшийся над землёй на 80 сантиметров, прошёл по нему днищем, разрушив нижнюю часть фюзеляжа до самого хвостового оперения. Камень вдавил вверх входной люк стрелка-радиста. Но бомбы? Ни одна из них не коснулась камня.
Спустившись на землю, мы огляделись. Перед нами зияли бреши снесённого забора, сорванной соломенной крыши домика, окон, стёкла которых вырвала воздушная волна.
Было жарко и душно. Хотелось пить.
Из домика выбежала перепуганная женщина — жена лесника. Мы попросили у неё воды, чтобы утолить жажду. Она вернулась в домик и вновь вышла на крыльцо с двумя кринками холодного молока. Мы мигом осушили их. Обещали доброй хозяйке исправить все разрушения. И это было сделано.
Настроение у нас тягостное. Сильно повреждён самолёт. Как же на нем лететь? Да и всё случившееся — скверное предзнаменование.
На место происшествия поспешил С. Ф. Жаворонков. Молча осмотрел нас, осмотрел самолёт. Прошёлся по полосе его приземления. И, обернувшись к нам, сказал:
— Ну, знаете ли, вы родились в сорочке. Впервые в жизни вижу посадку на такой местности, что сам чёрт ноги переломает. Да!.. Поздравляю со счастливым исходом.
У нас отлегло на душе.
С удвоенной энергией принялись за дело. Трактор притащил на аэродром изуродованный флагманский самолёт.
Долго осматривал повреждения старший инженер Г. Г. Баранов. Разобравшись во всём, доложил:
— Через двое суток машина будет в строю. (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

_Виноградов Ю. А. «Операция Б». Полёт на г. Пярну.: День выдался жарким. В полдень термометр показывал 27 градусов. Из-за повышенной влажности дышать было тяжело, как в жарко натопленной бане.
— Как в тропиках,— сказал капитан П. И. Хохлов.— Ну и жара! Как-то наши моторы её перенесут?
— Да,— ответил полковник Евгений Николаевич Преображенский,— самолёты у нас старые, всё на них отражается. Ни к чему нам такое тепло.
К хутору, где стоял командирский самолёт ДБ-3, полковник Е. Н. Преображенский и капитан П. И. Хохлов подъехали на «эмке». Стрелки-радисты сержант Кротенко и старший сержант Рудаков уже были на месте. С мотористами и оружейниками они снимали с бомбардировщика маскировочную сеть. Техник самолёта старшина Колесниченко в последний раз обходил вокруг свою «букашку» (так лётный и технический состав ласково называл ДБ-3). Вроде всё в порядке, всё исправлено, всё проверено. Под фюзеляжем на внешней подвеске висели три фугасные авиационные бомбы ФАБ-250.
— Как машина? — поинтересовался Преображенский.
— Полный порядок, товарищ командир,— ответил Колесниченко. По его лицу текли капли пота, — Жарко [с. 64] только очень. Боюсь, двигателям станет невмоготу. Их и прогревать не надо.— Он дотронулся рукой до лопасти стального винта: — Словно из печи. А всё палит! Не балтийская нынче погода.
— В воздухе, на высоте, будет прохладнее,— успокоил старшину Преображенский и попросил дать парашюты.
— От винта! — последовала команда.
Фыр-фыр-фыр-р-р,— как бы нехотя зафыркал правый мотор, и всё вокруг заглушил нарастающий мощный гул.
Преображенский запустил и левый мотор, дал газ — двигатели работали нормально.
От хутора до взлётной полосы было около полутора километров. ДБ-3 медленно полз по рулёжной дорожке.
У старта уже стояли два ведомых ДБ-3, под фюзеляжами у них тоже были подвешены по три бомбы ФАБ-250. Генерал Жаворонков полагал, что девяти таких бомб с избытком хватит, чтобы разнести в г. Пярну командный пункт и штаб 18-й германской армии.
Подрулив к взлётной полосе, Преображенский затормозил машину и приглушил двигатели. Кажется, всё в порядке. Он открыл фонарь и вытянул руку: сигнал о готовности. Над полем аэродрома повисла зелёная ракета. Взлёт!
Преображенский постепенно увеличивал обороты винтов на обоих моторах. Корпус самолёта начал содрогаться. Отпустив тормоза, он дал газ, и ДБ-3 побежал по серовато-чёрной полосе к маячащей впереди стене зелёного леса. Главное — и этому он учил своих лётчиков — выдержать точное направление. Уклонение в сторону хотя бы на метр-два и исправление этой ошибки удлинят пробег, а взлётная полоса на аэродроме «Кагул» и так коротковата для тяжёлых бомбардировщиков.
Самолёт ДБ-3 пробежал больше половины полосы, но ещё не оторвался от земли. Преображенский выжал газ до предела. В нагретой солнцем кабине жарко, а в затянутых меховых регланах вообще спасу нет. Пот заливает лицо, мешает наблюдению.   Преображенский то и дело дует вверх, стараясь сбить капельки с ресниц. Руками смахнуть их нельзя, пальцы крепко держат рукоятки штурвала. Наконец ДБ-3 нехотя оторвался от земли и, едва не задевая шасси за верхушки деревьев, с трудом перевалил через зелёную стену. Моторам явно не хватало тяги, это Преображенский сразу же почувствовал при разбе- [с. 65] ге, но почему? Старшина Колесниченко доложил: двигатели в порядке. А он очень опытный техник.
Слух резанули хлопки: начал «стрелять» правый мотор, его тяга быстро падала. Перегрев! Преображенский убрал шасси, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, но бомбардировщик всё равно не набирал высоты. Силы одного мотора недостаточно для этого, к тому же машина перегружена. Развернуться и сесть на аэродром нельзя, так как скорость слишком мала, на развороте может опрокинуть, и тогда конец… Единственный выход — немедленно садиться прямо по курсу.
Поглядел вниз: перед глазами мелькают кусты, серые пни и темные камни-валуны. Леса, к счастью, нет. Опасны лишь валуны. Садиться на «брюхо» нельзя, под фюзеляжем бомбы. Один удар — и взрыв.
Выпустив шасси, Преображенский всё же приземлил бомбардировщик. Самолёт, ударяясь о неровности, запрыгал, затрясся, сзади что-то заскрежетало, хвостовая часть поднялась вверх, грозя опрокинуть машину навзничь. Преображенский изо всех сил тянул на себя штурвал, но рули бездействовали, не срабатывали и тормоза. На пути вырос хутор, обнесённый дощатым забором. ДБ-3 легко протаранил его. Прямо перед кабиной лётчика — хуторские постройки. «Не задавить бы кого»,— пронеслось в голове Преображенского. Самолёт, заметно теряя скорость, катился на сарай. Хвостовая часть наконец опустилась вниз и зацепилась за валун. ДБ-3 резко затормозил, его левая плоскость уперлась в камышовую крышу сарая. Машина развернулась и встала как вкопанная.
Капитан Хохлов тут же открыл нижний люк штурманской кабины и первым выпрыгнул на землю. Не устояв, повалился на бок. Над ним, чуть поскрипывая, угрожающе покачивались три фугасные бомбы. Держатели оказались крепкими. «Повезло нам!» — подумал штурман.
Оба стрелка-радиста, как только бомбардировщик коснулся земли, легли на пол кабины, чтобы уберечься от болтанки. Но тут на них обрушилась груда земли, прижав к перегородке бомболюка. Оказалось, что камень-валун распорол дно фюзеляжа и в образовавшееся отверстие набился грунт.
Кротенко и Рудаков открыли колпак, выскочили из самолёта и бросились на помощь лётчику и штурману. «Как они там?» Хохлова они увидели лежащим на земле [с. 66] под авиабомбами, а лётчика — сидящим в кабине с открытым фонарем. Преображенскому никак не удавалось отстегнуть парашют, руки его дрожали, из носа текла кровь: видимо, при посадке он ударился о приборную доску.
— Живы? — спросил Преображенский.
— Живы, живы — одновременно ответили обрадованные стрелки-радисты.
— Везучи же мы, чёрт подери!
— Мать говорила, я под счастливой звездой родился,— засмеялся Кротенко.
Встал Хохлов и, потирая ушибленную руку, подошел к стрелкам-радистам.
— Со вторым рождением вас, дорогие товарищи,— через силу улыбнулся он.
— И вас, товарищ капитан,— ответил Рудаков.
«Со вторым рождением,— Преображенский повторил про себя слова штурмана.— Нет, дорогой Пётр Ильич. Меня надо поздравлять с третьим…»
И вот теперь вторая авария. И в какое время? Идёт подготовка к полёту на Берлин, а он, командир полка и командир авиагруппы особого назначения, разбился в простейшей ситуации, на глазах у всех. Что теперь подумают лётчики? Не потеряли бы они уверенность из-за этого нелепого случая. Преображенский не находил себе места, обвиняя и ругая себя за неудачный взлёт.
Из дома вышли хозяин хутора с дочкой — белокурой хрупкой девушкой. Они несли большой глиняный кувшин и четыре кружки.
— Тере,— поздоровался хозяин и из кувшина начал наливать в кружки молоко.
— Тере, тере, отец! — смущенно ответил Кротенко.— Вот, пожаловали к вам… Уж извините за такое неожиданное вторжение.— Он показал на палящее солнце:— Оно подвело! Моторы перегрелись.
Эстонец закивал в ответ.
— Кю-ша-йт,— по слогам произнесла трудное слово девушка, подавая лётчикам наполненные доверху кружки.
Преображенский взял кружку и пил, совершенно не чувствуя вкуса молока. Ощутил лишь холод внутри, видно, хозяева только достали молоко из погреба.
Увидев на лице хмурого летчика кровь, девушка побежала в дом и тут же вернулась с чистым полотенцем. Протянула его лётчику.
— По-жа-люй-ста…
— Спасибо,— поблагодарил Преображенский, вытер лицо, увидел кровь на полотенце и через силу выдавил улыбку: — Пустяки. Не то ещё у нас бывает…
Кротенко достал из своей кабины бортовой паек, вынул четыре плитки шоколада и отдал девушке.
— Возьми, красавица. От нас, от лётчиков. За гостеприимство.
— Спа-си-ба,— тщательно выговаривая, произнесла девушка.
— А молоко у вас вкуснущее! Давно не пробовал такого. И холодное. Хорошо в такую жарищу.— Кротенко протянул пустую кружку эстонцу, и тот снова наполнил её. [с. 69]
К хутору подкатила «эмка». Из неё вышли генерал Жаворонков, начальник штаба авиагруппы капитан Комаров и старший инженер авиагруппы военинженер 2 ранга Баранов.
— Кто из вас родился в сорочке? — спросил Жаворонков. На его лице светилась добрая улыбка, он не скрывал радости, что все целы.
— Если сегодняшний день считать вторым рождением, то все, товарищ генерал, — ответил Хохлов.
— Я так и думал!
Генерал подошёл к бомбардировщику, у которого уже по-хозяйски хлопотал Баранов, осмотрел его, потом взглянул на пробитую им брешь в заборе и удивленно покачал головой. Ему, как и всем остальным, казалось невероятным, что перегруженный ДБ-3 смог удачно произвести посадку на такой непригодной местности. Что это: счастливая случайность или мастерство пилота?
— За машину не беспокойтесь, товарищ полковник,— сказал Баранов.— Через двое суток будет как новенькая. Ещё в Берлин на ней полетите. Ручаюсь.
Видя подавленное состояние Преображенского, Жаворонков отвёл его в сторону и, положив руку на плечо, сказал:
— Не переживайте, командир полка. Главное, все живы остались. А лётчики понимают, что с каждым такое может случиться. Так что выше нос. Впереди у нас Берлин!
Преображенский и Хохлов уехали на аэродром вместе с Жаворонковым. Стрелки-радисты Кротенко и Рудаков остались ждать трактора. К вечеру покорёженный ДБ-3 был доставлен в «Кагул», и ремонтники под руководством военинженера 2 ранга Баранова спешно принялись за работу.  (14)

С 4 по 7 августа производилась подготовка к полёту, бытовое устройство лётного и технического состава, удлинение взлётно-посадочной полосы.

_ В то время как экипажи готовились к ответственному полёту, генерал-лейтенанта Сергея Фёдоровича Жаворонкова продолжали волновать вопросы обеспечения оперативной авиагруппы необходимым количеством топлива и боеприпасов, охраны аэродрома от возможных налётов вражеской авиации. По части снабжения все обязанности были возложены на тыл 15-й разведывательной эскадрильи. Бомбы и бензин доставлялись на остров на тральщиках. Вопрос о прикрытии аэродрома «Кагул» зенитной артиллерией и истребителями генерал-лейтенант С. Ф. Жаворонков решил с генерал-майором береговой службы А. Б. Елисеевым, в распоряжении которого находилось до двух дивизионов 76-мм зенитных пушек и эскадрилья истребителей И-153 «Чайка». (3, Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Маршал авиации Семён Жаворонков.)
_ Для разведки в открытом море по курсу полёта бомбардировщиков и оказания помощи экипажам в случае вынужденных посадок на воду по указанию С. Ф. Жаворонкова были направлены две четырёхмоторные летающие лодки конструкции Четверикова. Таким образом, всё было готово для полёта на г. Берлин. (3, Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Маршал авиации Семён Жаворонков.)

Вечернее сообщение Советского информбюро 5 августа

В течение 5 августа наши войска продолжали вести бои с противником на СМОЛЕНСКОМ, КОРОСТЕНСКОМ, БЕЛОЦЕРКОВСКОМ направлениях и на ЭСТОНСКОМ участке фронта.
На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось.
Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками наносила удары по мотомехчастям и пехоте противника, причиняя им большие потери. В воздушных боях и на аэродромах в течение 4 августа уничтожено 53 немецких самолёта. Наша авиация потеряла 21 самолёт.
В ночь с 5 на 6 августа 5 самолётов-бомбардировщиков летали в разведывательный полёт на г. Берлин, в результате которого было установлено, что противовоздушная оборона расположена вокруг города в радиусе 100 км и имеет много прожекторов, способных обнаруживать самолёты на расстоянии до 6000 м. (10)

***

6 августа 1941 года.

5.00-6.00. Г. Москва.

Утреннее сообщение Советского информбюро 6 августа

В течение ночи на 6 августа наши войска продолжали вести бои с противником на ХОЛМСКОМ, СМОЛЕНСКОМ, БЕЛОЦЕРКОВСКОМ направлениях и на ЭСТОНСКОМ участке фронта.
На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось.
В Балтийском море нашей подводной лодкой потоплен транспорт противника с войсками и вооружением.
Наша авиация продолжала наносить удары по мотомехчастям, пехоте, артиллерии противника и по авиации на его аэродромах.

6 августа 1941 г. Оборона г. Таллина.
6 августа продолжались упорные бои между наступающими германско-фашистскими войсками и советскими войсками 8-й армии (10-й и 11-й стрелковые корпуса). (122) (123) (124) (125)

6 августа. Аэродром «Кагул».
_Из воспоминаний Михайловского Н. Г.: …Решение Ставки по-прежнему хранилось в секрете. Даже лётчики полка не знали, чем вызван быстрый перелёт в Эстонию. На острове они разместились в пустующих классах школы и стали ожидать. Чего? В тайну были посвящены лишь командир полка полковник Евгений Николаевич Преображенский и его флаг-штурман капитан Пётр Ильич Хохлов. Они проводили все дни в подготовке к дальним рейсам. Работа над картами — прокладка курсов, их уточнения и новые расчёты. Если кто-нибудь оторвётся, не долетит до города Берлина — значит, должен сбросить бомбы на запасные цели… Где эти цели? Их тоже требовалось определить.
Лишь вечерами Евгений Николаевич Преображенский брал в руки баян, вокруг собирались лётчики. И дорогие русские мотивы согревали душу. За баяном Преображенский отдыхал от напряжённого рабочего дня.
Дальше рассказывает бывший стрелок-радист из экипажа Преображенского, когда-то бедовый малый, а ныне степенный гвардии подполковник запаса Владимир Макарович Кротенко, неутомимый собиратель всего, что связано с историей полка.
Заметим, что, когда Володю Кротенко и его приятеля, тоже стрелка-радиста, Ваню Рудакова назначили к Преображенскому и они явились представиться — командир полка строго глянул на обоих и сказал:
— Об умении стрелять и о вашем озорстве я был наслышан ещё в финскую войну. Готовьте радиоаппаратуру и оружие. Скоро полетим на задание…
А новым заданием был полёт на г. Берлин. Трасса, протяжённостью 1800 километров, из них 1400 километров над Балтийским морем. Восемь часов в воздухе, в тылу врага…
15 самолётов ДБ-3 конструкции С. Ильюшина готовились к ответственной операции. Машины были надёжные. И люди тоже… (20, Михайловский Н. Г. Тайна аэродрома «Кагул». Таллинский дневник.)

В числе 20 экипажей (из 1-го мин.-торп. Авиаполка) экипаж лейтенанта Алексея Захаровича Пяткова проходил подготовку к налёту на г. Берлин на аэр. «Когул» на острове Эзеле. Однако в последний момент старший инженер авиагруппы военинженер 2-го ранга Баранов Георгий Герасимович, проводя осмотр самолёта Пяткова, обнаружил в масле металлическую стружку и один из самых подготовленных лётчиков полка на г. Берлин не полетел. Полковник Е. Н. Преображенский как смог утешил лётчика, сказав: «Нет смысла кого-то менять, будешь находиться в стартовом наряде, и выпускать самолёты в полёт». (178)

14.00. Аэродром «Кагул».
Во второй половине дня, 6 августа 1941 г., командир Первого минно-торпедного полка полковник Евгений Николаевич Преображенский собрал весь личный состав и объявил о поставленной Верховным командованием задаче. В своём выступлении перед собравшимися военнослужащими командир полка Е. Н. Преображенский и военный комиссар батальонный комиссар Григорий Захарович Оганезов разъяснили важность и политическое значение операции, особенности её выполнения, назвали объекты в районе г. Берлина, подлежащие разрушению, дали характеристику противовоздушной обороны и определили маршрут полёта. (3, Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Маршал авиации Семён Жаворонков.)

_Из воспоминаний Хохлова П. И.: 6 августа 1941 года. Полковник Преображенский и батальонный комиссар Оганезов собрали личный состав оперативной авиагруппы. Командир полка доводит боевую задачу, поставленную командованием.
— В ответ на бомбардировки германской авиацией столицы Советского Союза — Москвы, других городов нашей Родины Ставкой Верховного Главнокомандования приказано нанести бомбовые удары по Берлину, логову германского фашизма. Это боевое задание возложено на первый минно-торпедный авиационный полк. Дадим же клятву Родине, нашей партии, что с честью выполним боевой приказ.
Прозвучало громкое «Ура!». Начальник авиации Военно-Морского Флота СССР генерал-лейтенант Семён Фёдорович Жаворонков разъяснил авиаторам всю важность предстоящей операции, её политическое значение.
Затем я (капитан Хохлов), флаг-штурман полка, изложил маршрут полёта и его особенности. Сначала будем лететь над морем до его южной береговой черты, затем — на юг, до г. Штеттина, а от него — на г. Берлин. После удара по стратегическим военным объектам г. Берлина экипажи выходят на побережье Балтийского моря в районе г. Кольберга и далее летят над морем до острова Сааремаа.
Длина маршрута туда и обратно — 1760 километров, из них 1400 километров над морем. Профиль полёта сложный: от малых высот при отходе от аэродрома до практического потолка самолёта 7–7,5 тысячи метров над г. Берлином. Продолжительность полёта около семи часов, с учётом возможного захода экипажа на второй круг при посадке. В этом случае топлива в баках самолёта останется всего на 15–20 минут полёта, так что воспользоваться каким-то другим аэродромом, кроме своего, практически невозможно. Само наше пребывание над г. Берлином будет коротким. Из этого следует, что штурманы должны выводить самолёты на цель предельно точно и сразу.
В те времена никаких наземных средств обеспечения самолётовождения в районах, прилегающих к аэродрому, ещё не было, самолётные локаторы отсутствовали. И это требовало от нас уделять большое внимание вопросам самолётовождения. Каждый командир экипажа стремился к тому, чтобы в его составе был опытный, хорошо подготовленный штурман.
Экипажам следовало твёрдо помнить и о том, что в случае попадания хотя бы одного осколка зенитного снаряда в один из бензобаков, может не хватить топлива на обратный путь. В таком случае допускалась посадка с рассветом вдали от населённых пунктов, то ли на территории оккупированной Литовской ССР, то ли на территории оккупированной Латвийской ССР. И ставилось жёсткое условие: самолёт сжечь, а экипажу пробиваться в свою часть через линию фронта.
В оставшееся до вылета время лётный состав со всей тщательностью изучал маршрут полёта и карту г. Берлина, особенно географию тех объектов, которые были определены для ударов конкретным экипажам.
Главный город Германской империи к тому времени имела десять самолётостроительных заводов, семь авиамоторных, восемь заводов авиавооружения, двадцать два станкостроительных и металлургических завода, семь электростанций, ряд железнодорожных станций и т. п. Естественно, что нас привлекали прежде всего такого рода объекты. Они были распределены между звеньями и экипажами. От экипажей требовалось хорошо ориентироваться в расположении определённых для них целей в городе, территория которого составляла более 80 тысяч гектаров, а население 4,5 миллиона. Кроме г. Берлина летный состав изучал ещё и запасные цели: города Штеттин, Кенигсберг, Данциг.
Разумеется, нельзя было не учитывать нам и характера противовоздушной обороны германской столицы. Мы знали в общих чертах, как она прикрыта с воздуха. В состав ПВО г. Берлина входили тысячи зенитных орудий, сотни самолётов-перехватчиков, подготовленных для ночных боёв, большое количество аэростатов воздушного заграждения и многое другое. Все эти средства ПВО были глубоко эшелонированы, вплоть до побережья Балтийского моря.
Все мы хорошо понимали, что в светлое время суток подойти к г. Берлину на наших относительно тихоходных ИЛ-4 (ДБ-3Ф) было совершенно невозможно. Нас посбивали бы ещё на подступах к городу. Следовательно, оставался ночной налёт. И нужно было так рассчитать его, буквально по минутам, чтобы от побережья до г. Берлина и обратно от г. Берлина до моря пройти в тёмное время суток. Расчёты показывали: надо взлететь примерно в 21 час, когда ещё светло, а вернуться в 4 утра, с восходом солнца. Но хотелось в то же время пройти хотя бы в сумерках наиболее опасный для нас участок маршрута — от острова Сааремаа на юг в море на 100–120 километров. Ведь на этом отрезке маршрута предстояло лететь невдалеке от прибрежных германских аэродромов на оккупированной территории Эстонии Латвии и Литвы, где базировались истребители. Ибо если бы им удалось перехватить до предела нагруженные бомбардировщики, идущие с набором высоты, то мы для них стали бы лёгкой добычей.
К сожалению, тёмного времени было в обрез, даже не хватало. Если, предположим, мы решили бы вылетать с острова Сааремаа в сумерки, то пришлось бы отходить от г. Берлина с рассветом, а там опасность была бы намного больше.
Из записей в моих (П. И. Хохлова) бортжурналах видно: мы появлялись над Берлином от часа до часа тридцати минут ночи. Конечно, зная скорости наших самолётов, противнику не составляло труда определить время нашего взлёта с острова и время посадки на нём. И именно в эти минуты противник мог бы нанести по нам бомбовый удар. Но не будем пока забегать вперёд.
Лётный состав с нетерпением ждал команды на вылет. Каждый экипаж чётко знал объект своего удара. Штурманы тщательно изучали подходы к своим целям. Нашему флагманскому экипажу, например, выпало бомбить Штеттинский железнодорожный вокзал г. Берлина, где по данным разведки, в те дни скопилось множество воинских эшелонов. И так каждый экипаж мысленно представлял свою цель. (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

_ Виноградов Ю. А. Операция Б.: Военный комиссар 1-го минно-торпедного авиационного полка батальонный комиссар Григорий Захарович Оганезов прилетел с аэродрома «Беззаботный» на остров Сааремаа вместе с капитаном Плоткиным. Он привёз несколько сот тысяч отпечатанных на немецком языке листовок, которые стрелки после бомбардировки должны были сбросить на г. Берлин. Дел в эти горячие дни у батальонного комиссара Г. З. Оганезова было много. С раннего утра и до позднего вечера его можно было [с. 70] видеть то у лётчиков, штурманов или стрелков, то у техников и мотористов, оружейников и заправщиков, то у аэродромной команды или в подразделениях тыла. Всюду слышался его голос. Военный комиссар полка рассказывал о положении на фронтах, об энтузиазме тружеников советского тыла, о злодеяниях гитлеровцев на временно оккупированной территории.
— Вот пусть увидят берлинцы, как их солдаты глумятся над беззащитным мирным населением,— показал он листовку, на которой была изображена изуверская казнь советской девушки. Эта фотография была изъята у убитого фашиста.— А это — наша работа! — Он вынул вторую листовку, где на фото была запечатлена хвалёная германская техника, разбитая советскими воинами.— Так будет и впредь!
На третьей листовке были показаны трупы убитых на фронте гитлеровцев.
— Узелок на память! Пусть знают, что ожидает каждого, кто пришёл к нам с мечом.
Текст четвёртой листовки гласил:
«Немецкие солдаты! Почему вы должны погибать за узурпаторские, бредовые планы Гитлера? Свержение Гитлера — это путь к переустройству Германии, к миру. Гитлера надо уничтожить. Ваша жизнь нужна для будущего Германии. Да здравствует свободная Германия! Долой Гитлера!»
Военный комиссар 1-го минно-торпедного авиационного полка батальонный комиссар Г. З. Оганезов поддержал предложение своего помощника — военного комиссара авиагруппы особого назначения старшего политрука Полякова о «персональных подарках» руководителям империи от лётчиков Краснознамённой Балтики. На бомбах, предназначенных для бомбардировки г. Берлина, каждый экипаж делал броскую надпись белой или красной краской: «Подарок Гитлеру!», «Герингу!», «Геббельсу!», «Гиммлеру!», «Риббентропу!».
— Ох, хороши подарочки, друзья-товарищи! — хвалил военком полка.— Сразу узнают, от кого. А то ведь хвастунишка Геббельс весь эфир засорил. Трубит-орёт, что «ни один камень не содрогнётся в городе Берлине от постороннего взрыва. Немцы могут жить в столице спокойно. Советская авиация уничтожена». То-то он будет беситься, когда мы появимся над их «надежно защищенной твердыней» и «персональные подарки» красных летчиков Балтики посыплются с неба! Мы будем над Берлином, друзья. Обязательно будем! Даёшь Берлин!
Г. З. Оганезов радовался, что подготовка к полёту проходила успешно. Личный состав работал с энтузиазмом, не считаясь со временем. Лишь бы поскорее приблизить этот волнующий, долгожданный для каждого час — час возмездия за удары по родной Москве.
Командир полка Е. Н. Преображенский удивлялся работоспособности военного комиссара полка Г. З. Оганезова, открыто восхищался его, казалось, неиссякаемой энергией. Везде-то он бывал, всё знал, всюду успевал. Е. Н. Преображенскому с Г. З. Оганезовым было легко работать, они всецело доверяли и понимали друг друга.
Немалую помощь Г. З. Оганезову в период подготовки к удару по г. Берлину оказывал начальник политотдела Береговой обороны Балтийского района полковой комиссар Копнов Лаврентий Егорович, постоянно находившийся в «Кагуле». Он привёз с собой кинопередвижку, развернул походные библиотечки, обеспечивал всех воинов свежими газетами и журналами. Копнов беседовал с лётным и техническим составом о сложившейся обстановке на Моонзундском архипелаге, о местном населении, недовольном вторжением гитлеровских войск на территорию Эстонии и готовом с оружием в руках защищать свою землю, приводил героические примеры из далёкой истории Моонзунда, когда эстонцы и русские совместными усилиями обороняли острова от иноземных захватчиков.
На Лаврентия Егоровича Копнова возлагалась также политическая работа в подчинённых Береговой обороне Балтийского района подразделениях — 12-й отдельной эскадрилье и зенитных батареях, предназначенных для прикрытия аэродрома «Кагул».
Г. З. Оганезов рассказывал Е. Н. Преображенскому, что личный: состав прекрасно подготовился к операции и нетерпеливо ждёт её начала.
— Да, ребята у нас молодцы! Такие обязательно долетят до г. Берлина. (14)

_Из воспоминаний Хохлова П. И.: К исходу дня 6 августа 1941 года закончился этап подготовки к вылету. Вновь в строю был пострадавший наш флагманский самолёт. Теперь всё зависело от состояния погоды в двух пунктах: остров Сааремаа и г. Берлин. Начальник метеослужбы ВВС КБФ капитан С. И. Каспин давал обнадёживающий прогноз на ближайшие дни. И всё же генерал С. Ф. Жаворонков приказал — на морской аэродром «Кихелькона», что на западном берегу острова Сааремаа, перебазировать две двухмоторные летающие лодки. Они предназначались для разведки фактической погоды по маршруту полёта и на тот случай, если какому-то экипажу по непредвиденным обстоятельствам пришлось бы произвести вынужденную посадку на воду. Тогда ему придут на помощь летающие лодки Ч-2. Командовал этой лодочной эскадрильей капитан Ф. А. Усачев.
Погода имела теперь для нас первостепенное значение. И не только на маршруте полёта и над целью. Над самим районом базирования тоже, в особенности же в час возвращения с боевого задания. В предрассветные часы августовских дней остров Сааремаа очень часто заволакивался радиационным туманом. Случись такое в час нашего возвращения — и мы окажемся в весьма затруднительном положении. Ведь запас топлива в самолётах будет на исходе. (15, Хохлов П. И. Над тремя морями.)

Из воспоминаний Михайловского Н. Г.: Успех воздушных рейдов зависел не только от мастерства лётного состава. Но и от… погоды! Если лётчики, штурманы и стрелки подчинялись приказу, то погода никому не подчинялась.
Несколько дней специально выделенные лётчики по утрам вылетали «на разведку погоды». Возвращались они с одним и тем же неутешительным известием: дождь, туман…
Но 6 августа 1941 года они вернулись из полёта повеселевшими. Доложили — метеобстановка изменилась к лучшему. Лететь можно…
Тогда-то Преображенский и получил «добро» на долгожданный рейд.
Владимир Макарович Кротенко вспоминает последний инструктаж: в лесочке, неподалёку от стоянки самолётов, плотным кругом стояли лётчики, штурманы, стрелки-радисты. Командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант С. Ф. Жаворонков сказал, обращаясь к ним:
— Ставка Главнокомандующего поручает вашему полку нанести бомбовые удары по логову врага — Берлину. Вы все коммунисты и комсомольцы, и у командования нет никаких сомнений в том, что это задание партии и правительства вы выполните образцово…
Затем продолжался разговор о курсах, которыми пойдут самолёты, о бомбовой нагрузке, о том, как уходить от истребителей и уклоняться от зенитного огня. На карте города Берлина, раскинувшегося на 88 тысячах гектаров, условными значками были отмечены 22 авиационных и авиамоторных завода, 7 электростанций, 13 газовых заводов, 22 станкостроительных и металлургических завода, 7 заводов электрооборудования, 24 железнодорожные станции. Объектов для бомбардировки было предостаточно…
Но вокруг Берлина шестьдесят аэродромов. Значит, держи ухо востро. (20, Михайловский Н. Г. Тайна аэродрома «Кагул». Таллинский дневник.)

** Че-2 (МДР-6) — летающая лодка конструкции И. В. Четверикова, морской дальний разведчик. Высокоплан с крылом типа «чайка». Длина 15,73 м, размах крыла 19,3 м, площадь крыла 59,4 м2. Конструкция в основном металлическая. Силовая установка — два ПД М-63 мощностью по 809 кВт. Взлётная масса 6700 кг (в перегрузочном варианте 7200 кг). Вооружение: три пулемёта ШКАС в двух стрелковых установках, бомбовая нагрузка до 1000 кг. Скорость 360 км/ч, потолок 9000 м, дальность полёта до 2650 км. Экипаж 3—4 человека. Самолёт строился серийно в 1939—40 годах и применялся в годы Великой Отечественной войны. Под руководством И. В. Четверикова в 1937—46 годах выпущено несколько модификаций летающей лодки МДР-6: Че-2, Б-1 — Б-5. (139) (143)

Вечернее сообщение Советского информбюро 6 августа

В течение б августа наши войска вели упорные бои с противником на КЕКСГОЛЬМСКОМ, СМОЛЕНСКОМ, БЕЛОЦЕРКОВСКОМ направлениях и на ЭСТОНСКОМ участке фронта.
На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось.
Наша авиация наносила удары по мотомехчастям и артиллерии противника на различных участках фронта. За 5 августа уничтожено 14 немецких самолётов. Наши потери 7 самолётов.

—

—